Юрий Тимофеев - Не ходи служить в пехоту! Книга 4. Штурмовой отряд пехоты. 20-летию начала Второй Чеченской войны посвящается!

В ожидании прошел еще один день. Опять проводили занятия.

Наконец, вечером поступила команда ….отставить. Никто ничего не объяснял. Поступила команда немедленно начать выгрузку и освободить состав, ведь за простой эшелона полагаются большие штрафы. Разгрузка ночью – это еще то удовольствие. В два часа ночи всё скинули с платформ, вагоны освободили. Нам приказали находиться на месте до рассвета. Но и платформы никто не забрал. В семь утра мы начали выдвижение в полк, а платформы так и стояли, никому не нужные. Хорошо, что сдавать их оставили офицеров из управления полка с командой из ремроты.

Быстро попрощались, медики пошли отдельной небольшой колонной. Я даже успел заметить, что командир первой роты несколько дольше прощался с командиром медвзвода. Тоже заметил и комбат, как мы потом с ним выяснили. Пришли в полк без происшествий, раздали приданных людей и технику. И не успели принять доклады от командиров подразделений своего батальона, как командир первой роты уже отпрашивался у комбата отпустить его, так как ему срочно понадобилось ехать в Сормово, где совершенно случайно и дислоцировался отдельный медико-санитарный батальон нашей дивизии, и я как начальник штаба знал, что командир медвзвода проживает в квартире в военных домах сормовского городка.

Мы с комбатом после всех мероприятий и докладов решили хорошенько отметить это дело. Как хорошо, что мы не поехали в Дагестан, значит нашелся какой-то политик, который смог остановить надвигавшуюся там войну. Пронесло. Ура! Надолго ли? Теперь мы будем пристально следить за этой фамилией: Хачилаев. Все новости будем отсматривать. Кто такой? Ничего не понятно.

Только позже я увидел Хачилаева во время какой-то дискуссии на телевидении, и он не произвел на меня впечатления какого-то агрессивного исламиста, да, он убежденный мусульманин, но это его культурный выбор. У меня свой и совершенно другой культурный выбор, просто даже противоположный. Да, в обычной жизни мы не стали бы с ним друзьями, но это не значит быть врагами. Ведь всё так просто в этом вопросе. Он живет у себя, я у себя. Никто ни к кому не лезет и не учит как надо. Живем или вместе, или рядом, но каждый в своем доме. В чем проблема? Мне не хотелось бы как-то пробовать силой заставлять их думать по-другому или заставлять силой находиться в составе России. Напротив, некоторые его предложения о предоставлении Чечне независимости мне даже импонировали, и в целом я был с ним во многом согласен, считал, что народы Кавказа способны сами принимать решения, как им жить и развиваться. А нам надо бы уважать принятые этими народами решения. Хорошо, что не поступил приказ убыть в Дагестан, очень хорошо, повезло просто.

После этого события осталось тревожное чувство от того, как легко и просто мы могли ввязаться в войну на территории Дагестана, а российский народ даже бы не спросили, и все узнали бы о том, что там началась война, просто из новостей.

В конце мая комбата уволили, он не стал закатывать отвальную. Скромно собрались офицеры батальона (те, что были на месте), отметили, поговорили. Прошло все душевно. А уже в июне мы с ним прощались навсегда, он уезжал в Гамбург.

Было очень тяжело, и я знал точно, что это была вынужденная мера, он не мог ничего предложить своей семье, а там их ждали другие перспективы.

– А что вы будете там делать?

– Вопрос в том, что я здесь буду делать. Что, кроме охраны? Жить на пенсию? Это невозможно. В охранники я не пойду ни за что. Жена говорит, что я там спокойно найду работу, нормальную. Во всяком случае мы на социальные пособия сидеть там не будем, не те мы люди, работу найдем.

Простились.

Почему-то именно это событие меня сильно травмировало. Я задумался над своей жизнью и своими перспективами. Что меня ждет? Может, всё бросить и уехать куда-нибудь? Может, начать все заново? Еще не поздно. Мне всего-то двадцать восемь лет.

Как так может у нас в стране все это происходить? Комбат, зная, что совсем скоро он будет жить совсем в другой стране, в Германии, зная, что ему надо уже думать о совсем другой жизни и проблемах, настолько был предан нашей армии, что готов был, несмотря ни на что, уехать на войну и командовать там батальоном?! Это просто не укладывалось у меня в голове. Язык не повернется назвать его непатриотом.

Вместо комбата никого не назначили, сказали, что на его место приедет офицер из Забайкалья, а до его приезда командовать батальоном буду я.

Обязанности комбата не оставляли мне много времени на посторонние размышления, хоть и командовать таким батальоном было одно удовольствие.

Танковый батальон очень небольшой по количеству личного состава, много офицеров, все солдаты и сержанты приходят в батальон уже после учебных подразделений, неспециалистов нет вообще, можно в таком батальоне навести образцовый порядок. Моя же задача была еще проще – сохранить то, что оставил предыдущий командир, теперь уже рядовой гражданин Германии. Человек, который больше двадцати лет готовился воевать с вероятным противником – НАТО, теперь сам уехал жить в страну НАТО.

В одно из воскресений, в день второго тура выборов Президента России, для организации голосования мне надлежало прибыть в полк и лично проконтролировать голосование личного состава своего батальона, который нес службу в караулах и внутреннем наряде. Традиционно явка должна была быть 100%. Именно такая стояла передо мной задача. Которую выполнить было легче простого. Солдаты и сержанты полка должны голосовать в одной из школ города, а личный состав, находящий в караулах и в других местах несения службы, должен опускать бюллетени в переносную урну. Этим делом занимался один подполковник на майорской должности из управления полка, должность его называлась «психолог» (в то время ввели такую должность в полках и занимали ее самые бестолковые и бесполезные из бывших политработников). Будучи немного навеселе, он мне рассказал, что для караулов и иных людей, находящихся в отрыве, подготовлено две урны. В одну урну солдаты реально будут бросать бюллетени для голосования, а другую урну отдадут в избирательную комиссию, там уже все бюллетени «правильные».

В это время в полку никто и ни с кем не говорил о политике, за исключением, естественно, политики на Кавказе. Прошли те времена. Подполковник не знал моих политических убеждений, но был уверен, что я против Ельцина, естественно. Тогда все считали его просто дураком, и я в том числе. А раз против Ельцина, значит за Зюганова. Как бы не так! Он жестоко просчитался. В любом случае я проголосую против коммунистов, даже если их соперником будет Ельцин. А если выбор: или Ельцин, или Зюганов, то мой выбор однозначный – Ельцин. Но подполковник сказал мне по секрету, что всё устроено против Ельцина, за коммуниста Зюганова.