Роман Баранов - Сын моря, сын огня

Он увидел Берена – гигант неспешно вышел под свет факелов. Вокруг его могучего тела обвилось что-то, похожее на змею. Фалька пригляделся и понял, что это лур – огромная витая труба. Берен поднёс лур к губам, и Фалька едва успел закрыть уши.

Опушку оглушил протяжный рёв. Спорщики разом умолкли и закрыли головы руками. Воины Варгара выставили щиты. Неподвижными остались лишь воины Мадальгрима и те же черноликие – должно быть, они и правда были мертвецами.

Рёв оборвался, рассеявшись среди деревьев. Остывающий воздух полнился шорохами. Никто не решался повысить голос.

Мадальгрим вышел в круг.

– Берен не может говорить. Когда-то он доверился римлянам и за это доверие заплатил собственным языком.

Его слова тонули в мутной тишине, и казалось, что опушка находится на дне моря. Все молча слушали конунга, за которым возвышался безмолвный великан.

– Римляне убили мать Берена и забрали сестёр. А его самого посадили на цепь, чтобы пускать в бой ради потехи. Ох, римляне любили на него смотреть. Славили непобедимого Немого Медведя.

Мадальгрим указал на сильную, изрытую шрамами руку Берена.

– Однажды его выпустили безоружным против огромного зверя. Чтобы задушить хищника, Берену пришлось подставить его зубам руку. Также когда-то поступил небесный бог Тир, пытаясь усмирить волка Фенрира. Тир услышал о Берене и привёл меня. Я дал Берену свободу, вылечил его руку, но не погасил его гнева. Тир указывает нам – время доверия прошло. Настало время войны.

Вождь долгобородов дёрнулся, но Берену хватило одного взгляда, чтобы тот врос в землю. Мадальгрим продолжал:

– Будь у Берена язык, он бы поспорил с вами. Оскорбил, польстил или запугал. Но он заставил себя услышать по-иному. Вы же не внемлите ничему, пока уши не лопнут. Не увидите, пока не выколют один глаз. Вы живёте на свободной земле, но чего стоит ваша свобода? Горсть камней да чарку болотной воды. Что останется, когда вы сгинете? Кто вспомнит ваши имена?

Все молчали. Ветер колыхал верхушки деревьев. Вперёд вышел Варгар Лучник:

– Я вёл свой народ от самого Ледяного моря – поведу и дальше. Я не видел этих римлян, но я их не боюсь.

Он поднял к небу меч. Дружина последовала за ним.

– С вами мы уже большая сила, – кивнул Мадальгрим, – но этого мало. Найдутся ещё храбрецы?

Толпа пришла в движение. Первыми, почти сразу, оружие воздели горцы. К ним присоединились жители равнины, болота, реки – и вот уже вся опушка ощетинилась, как молодой ельник.

И мы должны стать частью такого великого дела, думал Фалька. Пойти на войну вместе со всеми. Ингвар поколебался, затем сказал:

– Морские воины никогда не бегут от сражения. Я передам отцу твои слова, конунг. Для меня честь биться рядом с тобой.

Фалька выдохнул. Молодец Ингвар, настоящий ингевон. Мадальгрим вышел в центр круга и направил острие меча к небу.

– Вотан-всеотец! Стань свидетелем нашей клятвы. Боги Неба и Земли, боги Моря и Леса, боги Войны и Охоты – услышьте нас. Мы идём на бой и будем сражаться с врагом до победы. Одарите нас щедро или примите в Небесный чертог. Вверяем вам нашу судьбу.

Он подал знак друидам. Те пронесли по кругу огромные чаши, и каждый воин пил из них в знак уважения к клятве.

Когда чаши опустели, Мадальгрим поднял руку:

– Римляне – сильный враг. Победить такого в открытом бою тяжело. Но мы справимся, если будем биться единым войском. А войску нужен вождь.

Варгар Лучник ударил кулаком в грудь:

– Я стану вождём.

В ответ землепоклонники подняли гул, словно рой разгневанных пчёл. Робко поднял руку вождь всадников реки, но сразу же был отринут болотными жителями. В отместку всадники реки освистали лысого правителя болота. Долгоборода обозвали грязнулей. Властителя междуречья – римской подстилкой. Над опушкой назревала новая склока. Мадальгрим объявил:

– Нам не выбрать вождя меж собою, ибо никто не пойдёт за старым врагом, пусть и в новое время. Но есть человек, достойный вашей веры. Воин, равный римлянам по силе. Я призываю Альдарика стать вождём нашего войска.

Толпа снова пустилась в обсуждения. И снова молчаливые горцы первыми подняли оружие. Их поддержали землепоклонники: меньшее, чего им хотелось, – присягнуть Варгару Лучнику. Одно за другим, все племена подняли мечи за Альдарика. В стороне остались только воины Запределья. Варгар сложил руки на груди:

– Я пойду в бой, но не за ним. Пусть покажет себя в сражении – а там будет видно.

На том и порешили. Альдарику вынесли широкий щит, и шестеро крепких воинов трижды подняли нового вождя к небу.

– Нас ждёт большая война, – громко объявил Альдарик, – но прежде неё нас ждёт пир! Напьёмся во славу богов и великой битвы!

Толпа поддержала вождя единогласно. Все двинулись в крепость, весёлыми криками разрезая ночную тьму. Широкий поток подхватил Фальку и повлёк навстречу великим деяниям.

Фалька пока не видел союзников в битве, но в пьянстве они не уступали морским людям. Чертог Мадальгрима полнился запахами дыма, браги и пота, воздух стоял тяжёлый и плотный, как топлёный жир. Хассела гудела вторую ночь, луна сменялась солнцем, но в каменном дворце всегда царил пьяный полумрак.

Фалька проводил Ингвара на север, к отцу, а сам остался следить за союзниками. В первый же вечер упился вусмерть и уснул под столом. Проснулся с гудящей головой и долго пялился в деревянную стену, силясь понять, где он. Потом выполз, готовый убить за глоток воды. Схватил со стола чарку, поднёс к лицу, и его чуть не вывернуло от запаха браги.

Нужно быть сильным. Вотан трижды отпил Мёда Поэзии и обратился орлом, то же предстоит и Фальке. Вознеся молитву, он быстро сделал три больших глотка. Нутро загорелось и чуть не исторгнуло всё обратно, но Фалька сдержался. Сейчас станет легче.

Он двинулся через хмельную завесь и мутный шум. Пир не прекращался, бесконечно отправляя под стол одних и доставая других. В центре зала, возле тлеющего очага, кучкой сидели воины. Кто-то храпел, кто-то бубнил, кто-то пытался слушать Варгара Лучника. Его чёрные косы спутались, взмокшие усы устало повисли. Варгар упёрся одной рукой в соседа, а другой вяло махал в воздухе, помогая заплетающемуся языку:

– Лицо у них будто человечье… А на теле шерсть, как у зверей… Ноги короткие, а ручищи длинные… Спят они на земле, жрут траву. Дерутся костью и камнем. Гляжу – двое на меня. Я одного стрелой, а с другим схватился… Вонь… Ох и вонь же была…

Человек напротив поднял красное заплывшее лицо, и Фалька с трудом узнал Альдарика.

– Ну, ты её поимел? – требовательно спросил вождь.

– Кого? – не понял Варгар.

– Ту бабу. От кого вонь-то?

Глаза Варгара, обычно чёрные и пугающие, от хмеля сузились и стали похожи на поросячьи. Он поглядел на Альдарика, потом на уголь в очаге, потом снова на Альдарика.