Айдас Сабаляускас - Римлянин Деций, преемник Араба. Книга первая. В деревне

Один раз Деций-старший сравнил рост числа адептов нового культа с головами Лернейской гидры. Сын поначалу не понял родителя, ибо его мать, пересказав ребёнку к тому времени множество римо-эллинских легенд и мифов, про это чудище-юдище по каким-то глубинным причинам или по забывчивости не упомянула ни слова. А потому юная поросль живо заинтересовалась новизной, восприняв её как запретный плод, который сладок:

– Что за гидра такая, отец?

– О! Хорошо, что тебя интересуют такие вопросы! Но плохо, что ты об этом до сих пор не в курсе! Втык твоей матери сделаю, что утаила! Лернейская гидра – это дочь Богини Ехидны, полуженщины-полузмеи, и огромного великана Тифона. Геракл-Геркулес совершил свой второй подвиг, убив эту гадюку. Сложное было дело: вначале, как только герой срубал гидре одну голову, на её месте сразу же вырастала пара-тройка других. Прогрессия множилась! И не арифметическая, а геометрическая! – ответил родитель, но разговор на этом не свернулся в трубочку, ибо любопытство Деция-младшего не только не угасло, но и, как метастазы, стало набухать и разрастаться:

– А как же он тогда её убил?

– Позвал помощника…

– То есть один он не справился? – рефлекторно и с недоумением переспросил Деций-младший, вертя в извилинах сюжеты своих деревенских драк и стычек с пацанами то один на один, то стенка на стенку, а то и один на целую стенку-обойму.

– Ты до конца выслушай, если любопытствуешь, а не перебивай старших! Раз Геракл кого-то позвал, то, значит, ему нужна была подмога! Плохо человеку, когда он один. Горе одному, один не воин – каждый дюжий ему господин, и даже слабые, если двое . Молодец Геракл, что не побоялся обратиться за помощью! Если бы сам смог управиться, то и звать бы никого не стал, ведь он римский… римо-эллинский герой!

– И кто же у него ходил в помощниках?

– А кликнул Геракл Иолая… только не спрашивай у меня, кто такой Иолай, я и без лишних вопросов тебе расскажу. Иолай – это не просто возничий Геракла, но его друг и сподвижник! Он верный и надёжный – сразу прибежал, как только хозяин пальцем его поманил и веком подмигнул. Иолай – пацан сообразительный и креативный, поэтому стал в кровоточащие обрубки, прежде называвшиеся у гидры шеями, всовывать горящие головёшки.

– А где он их с ходу раздобыл?

– Эээ… не путай отца! Не задавай лишних… эээ… глупых вопросов! Иолай сразу их с собой прихватил! Или… костёр по ходу пьесы развёл… Я же сказал тебе, что он был парнем сообразительным и креативным. Предусмотрительным. Чего же тебе ещё надо? Верь мне на слово и дальше сам фантазируй. Как только Иолай стал всовывать горящие угли в обрубки шей, новые головы отрастать прекратили. Тогда Геракл-Геркулес посрубал всё огнедышащее и говорливое к чертям собачьим, включая и бессмертную голову. Она тоже смертной в итоге оказалась. И ничего нового на месте старого не выросло! Чуешь, какой отсюда вывод, сын? Он сам собой напрашивается…

– Какой?

– Ищи в жизни таких же друзей, парней, служителей, как Иолай! Пусть хотя бы один такой человек на твоём пути, на твоей столбовой дороге, на твоём шляхе попадётся… Чуешь теперь, какой второй вопрос?

– Какой?

– Не догадался?

– Нет!

– Никогда не разрушай старого, пока не построено или само не выросло новое! Лучше само пусть отрастёт, чтобы сил не тратить – они на другие благие дела пригодятся.

Отроку подумалось о кризисе логики в словах отца, но он постарался замять родительский парадокс в своей голове, ибо другой вопрос взволновал его сильнее, нежели явные следы дисгармонии в разуме взрослого:

– А что стало с головами гидры?

– Да какая разница! – дёрнулся мужчина. – Это был уже отработанный материал! Отрезанный ломоть! Сгнили! В прах обратились!

– Но мне нужно знать подробности! Я хочу всё знать ! Я любознательный! Без знаний и погрызки гранита наук я никогда не стану креативным, сообразительным и предусмотрительным, как Иолай…

– Геракл зарыл в землю и тело гидры, и все её тыковки. И привалил эту мерзость гигантским валуном, как будто… скала тут естественным путём образовалась.

– Естественным?

– Божественным! Все пути – они Божественные! Отсюда какой третий вывод?

– Какой?

– Снова не догадался?

– Нет!

– Так и с галилеянами, как с Лернейской гидрой, надо поступать, чтобы их головы на шеях-обрубках, дымящихся кровавым паром, больше не отрастали!

– В смысле «так» поступать? Геракла с Иолаем звать?

– Придётся и их, если у нас самих ничего не получится! Не стоит бояться просить помощи у духовных союзников! У тех, кто одной с нами крови… и веры!

– Что же это за люди такие необычные, галилеяне?! Эх, хоть бы одного из них вживую увидеть, – мечтательно протянул отрок. – Хоть одним приоткрытым глазком…

– И мне… – ребячливо вскинулся отец, вздыхая, но тут же словно опомнился: – Эээ… не смей так говорить, молокосос… эээ… любимая моя плоть и кровь!.. Наверное, и я умру, а так и не узнаю, как галилеяне выглядят. Они – как ветер, дуновение и порывы которого все чувствуют, но никто не видит.

– И ещё о них много говорят…

– Это правда, – окончательно взял себя в руки родитель и стал рассуждать хладнокровно: – Если ещё двести с небольшим лет назад Рим о галилеянах знать ничего не знал, слыхом о них не слыхивал, ведать не ведал, то теперь пошли речи, что их даже в нашей паннонской глухомани полным-полна коробушка . Тьма тьмущая! Пруд пруди! Мол, есть и ситец, и парча ! Правда, скрываются нечестивцы на своих… тайных вечерях. Моду на подземелья и катакомбы завели! Затаились! Замаскировались! Закамуфлировались! Я везде рыскал! У меня глаз-алмаз – как у орла; а нюх – как у собаки! И то не отыскал! Эка глупый народ , эти галилеяне!

– Умный, если умеют так скрываться, – поправляя старшего, вставил своё лыко в строку младший.

– Ну, чего хотят они? Взял бы, ей-Богу, их всех да перепорол розгами ! Да что там перепорол! Да что там розгами! Одной поркой и только розгами они от меня не отделались бы! Увидел бы кого из них в нашей глуши – собственными руками удавил бы, меча из ножен не вынимая и не пачкая клинок ядовитой кровью! Да и не кровь у них в жилах течёт, а ведьмино зелье! Державу надо чистить, освобождать от этой скверны! От заразы! От ржавчины! Галилеяне не должны засорять собой наш дивный римский мир! Биомусор!

Отец питал физиологическую ненависть к христианам, а потому нисколько не скупился на грязные ярлыки и в разных вариациях и ситуациях внушал сыну мысль об уничтожении отступников-нечестивцев так навязчиво, словно в голову отпрыска вбивал один стальной гвоздь за другим. Бумс-бамс-бумс-бамс-бряк-стук! Вот ещё удар по шляпке.

…Эту мысль Деций-старший наверняка не преминет продвинуть и сегодня, коль сына увидит.