Дарья Панфилова - Эрелинги

– Нас пятеро. Меч только у меня, остальные с топорами. Бригандины [2] Бригандина – доспех из пластин, наклепанных под суконную или стеганую льняную основу. старые, хоть и не рваные, но у всех обмотки на ногах. Кое-что из денег на теплую одежду потратили, кое-что – на дорогу, надеюсь все-таки до Сьера дойти. Двух лошадей купили, боевых. Знаешь, наверное, сколько такие стоят? Пошел бы я в Армалон, одному-то проще насмешки нынешних государей сносить, а младшим совсем невмоготу будет. Уж лучше к своим, к гвернцам, прибиться, если примете, конечно.

– Приму, отчего не принять. Воевать-то умеете?

– А что нам еще уметь, Седоус?

– Звать вас как?

– Меня – Эрмаром, черноволосый – Лертэно, веснушчатый – Сарм. Наверху близнецы, Эрк и Норг. Вот они-то хорошо рубятся, да и свирепые, как кабаны…

Сарм загоготал:

– Это они от голода.

Хозяйка постоялого двора, последовав примеру Седоуса, пересела к Эртерам и, как прежде подперев подбородок руками, произнесла:

– Сколько же годков вашему синеглазому?

Эрмар, потрепав брата по плечу, ответил:

– Четырнадцать уже.

– Ай, и с вами идет? Так я погляжу, он умом скорбен. Может, оставите у меня на время? Я за ним приглядывать буду.

– Поздно за ним приглядывать-то. Сама понимаешь, некуда ему деваться.

– Помирать идете, верно?

Старший из Эртеров попытался улыбнуться. Верно говорила хозяйка, от безысходности шли. Наверное, все же был смысл в этой войне, если она избавляла их род от окончательного падения и позора. Была ли в том вина их предков – он никогда не задумывался. А то, что ни один Эртер на поклон в Армалон не пошел, дали разорвать свои земли в клочья… Видно, времена такие были. Бог – судья. Поздно было сейчас что-то менять.

Седоус со всей силой ударил стаканом по столу, отчего разлетелись в стороны брызги вина.

– Весь запад Мезеркиля уже занят, – прорычал он. – Чует, видать, Рользатский Лис, что нет прежней силы, как при покойном государе.

Эрмар пожал плечами и произнес:

– Слышал, будто молодой король не производит впечатление слабого. За год своего правления он проявил мудрость и гибкость, достойные его отца.

– А как же он допустил, что рользатские псы рвутся к Армалону?

– Кто знает, что допустил бы я на его месте, что допустил бы ты?

Седоусый осклабился и быстро согласился:

– И то верно!

Хозяйка положила свою необъятную грудь на стол и, жалобно глядя на Лертэно, пропела:

– Не жалко такого красавчика на убой отправлять?! Вы-то бывалые, что ты, Седоус, что ты, молодой господин. А он-то совсем зеленый. Даже этот боров веснушчатый жить захочет и выживет, еще как выживет, вон ручищи какие… А синеглазый… Он и женщин, верно, не знал еще.

Сарм, презрительно взглянув на Лертэно, воскликнул:

– Какие женщины?! Он их только во сне видел. Синеглазый у нас – девчонка. Как дело дойдет до настоящей драки, он тут же в обморок хлопнется.

Хмельной Лертэно беззлобно ткнул брата кулаком в плечо. Седоус глянул на синеглазого Эртера и задумчиво произнес:

– Врешь, парень, ему бы первый бой продержаться, а там дело пойдет, глядишь, и до Сьера дойдет… может быть.

«Поскрёбыш» недовольно поморщился и поднялся из-за стола. Его мутило от вина и обильной пищи. А уж подняться на второй этаж представлялось великим делом. Преодолеть лестницу было трудно, поэтому в пролете Лертэно прислонился к стене и попытался собраться с мыслями.

– Эй, синеглазый! – женский голос звучал очень ласково.

Хозяйка постоялого двора стояла внизу и бесстыдно его осматривала. Лертэно замахал рукой, желая прогнать ее. Однако она не уходила и продолжала смотреть. Протянула руку и с нежностью спросила:

– Синеглазый, ты и вправду женщин не знаешь?

Лертэно покачал головой.

– Как же так, ведь такой красавчик… Ты лучше спустись ко мне, спускаться-то всегда легче, чем подниматься. Спустись, спустись. Ведь наверняка хочешь узнать, что мы такое. Хочешь?

«Поскрёбыш» хотел было отказаться, но непонятным образом оказался внизу, глупо смеясь и кивая.

Ее тело было потным и пахло рыбой. Совсем как тот стол, за которым он недавно сидел. Она осторожно гладила его лицо, волосы и что-то постоянно шептала. Юношу мутило от запаха, от прикосновений, от розового рыхлого тела, которым он так неумело и быстро овладел. Он сполз с кровати и начал торопливо одеваться. Хозяйка постоялого двора с жалостью смотрела на него и не удерживала.

Лертэно, выбежав из комнаты, столкнулся с Сармом. Тот был пьян и вызывающе нахален. При виде брата «поскрёбыш» отвернулся к стене, неприятный спазм сжал горло, и его начало рвать. Сарм победно захохотал и завопил:

– Слабак! Поделом тебе. Рано еще по бабам бегать!

С этими словами он гордо прошествовал в комнату, которую Лертэно только что покинул. Однако через мгновение дверь распахнулась, и Сарм кубарем вылетел, ударившись о противоположную стену. Теперь настал черед смеяться младшему брату. Сарм хотел было обидеться и надавать тумаков, но вместо этого и сам принялся хохотать, весело похлопывая себя по ляжкам.

На следующий день, перед тем как уехать из Кальярда, Лертэно, почти не мучимый похмельем, вышел в город и быстро разыскал знакомую улицу и нужный дом. Но Марии там уже не оказалась. Какая-то женщина сказала ему, что муж увез синеглазую красавицу в Артехей.

Рользат, бодро отшагав по Мезеркилю первые месяцы, все-таки увяз на подступах к Армалону. Эрелингам удалось избежать осады столицы и не пустить чужестранцев на юг королевства, к Лакрассарскому морю, к которому так жадно стремились северяне. Мезеркильское командование мучительно и долго уклонялось от генеральных сражений, о коих с упоением мечтали юнцы и с восторгом вещали летописи. Рользатцы, напротив, упорно навязывали бой, должный определить исход этой войны, но тщетно. Измотанная мелкими стычками, партизанскими наскоками, откровенным вредительством мезеркильцев, не щадивших собственных амбаров и пахот, чужеземная армия начала отступление. Рользат уходил из сердца Мезеркиля, чтобы вгрызться в его северные земли, в скалы и хребты Артехея. Эрелинги понимали, рано или поздно им придется порадовать своих баронов и летописцев. Однако при этом считали, что лучше – поздно. Оттого-то мезеркильские войска долго и нудно шли за отступающим неприятелем. И несли потери. Порой совершенно нелепые.

Казалось бы, сидишь себе мирно в бивуаке на опушке, со «свободными сынами Гверна» прибаутками перекидываешься. Караульные – на месте, рты раззявив, ворон не считают. Похлебка в котелке булькает, и мысли о бабах в голову лезут. И тут – на тебе! Налетел кто-то, пошумел, котелок опрокинул и в лес утек. Кто? Что? Зачем? Разведчики Рользата? Лихие люди? Сразу и не разберешь. Повскакивали, поорали, пришли в себя. Огляделись – и живыми двух человек не досчитались. Не повезло в этот раз свирепым близнецам-Эртерам. Глупо вышло, да и жалко. Бравые ребята были, небольшого ума, конечно, так не завсегда солдату ум-то нужен. Им бы еще повоевать, шлюх пощупать, дернуть птицу-удачу за хвост и перо вырвать. Но… вишь, как оно…