Михаил Форр - Прейскурант на одиночество

Без тебя моя жизнь, как и эта книга имела бы совсем иной сюжет.

***

– Никто свободы нашей не нарушит…

– Мы снова одиноки в этот вечер…

– Давай обнимем крепко наши души!

– Наверное, прощай?

– Скорей, до встречи!

***

Соглашаясь на долгий и серьезный путь к очередному пункту назначения, мы, наверное, подходим к какому-то безусловному краю наших ежедневных, давно привычных ощущений. И почему-то твердо знаем: оставаться на одном месте уже нельзя. В этот момент всякое утверждение о твоей рациональности становится, наверное, спорным. Ты просто знаешь: нужно уходить.

А в движение, тебе о твоей недавней нерешительности и вспоминать не хочется. Все объяснимо: новые ощущения, впечатления. Новые цели. Останется только определиться со спутниками. Ведь, мы совсем не желаем двигаться куда-то в одиночестве. Нам почему-то рядом просто необходимы те, кто нас поймет и по пути оценит наши неимоверные усилия и жертвы. Это тот или та, с кем каждый новый шаг будет для нас осмысленным уже сегодня. Ведь будущего еще не существует…

«Объявляется посадка на рейс номер…» Аня радостно шла в сторону автобуса, который должен был отвезти к самолету. Неважно, что там ждет, ведь верно? Но как он, вообще, уговорил ее на этот безумный шаг?

Шутка ли – другой конец света. Буквально. Страна антиподов. Полет больше суток и с несколькими пересадками. И тремя авиакомпаниями.

Кто-нибудь в принципе представляет этот Окленд? Аня знала про него только строчку из бардовской песни про пиратов…

Кто там был? Какие люди живут? По сути это полет в точку на другой стороне глобусе, где вместо зимы – лето и наоборот.

А вместо беды – конечно же, счастье. Земля, где все меняется. Порой так не хватает подобных мест…

Новая предполетная суета и мелькание толпы опять напоминали Анюте о переменчивости и скоротечности всего происходящего. И о тех далеких событиях почти годовой давности.

Как быстро летит время! А казалось, что все было только вчера…

Стало совсем трудно работать. Во-первых, множество желающих продать при одновременно катастрофически уменьшающемся числе приобретателей. Оно и понятно.

Или нет денег, или уже накуплено товара на сто-двести лет вперед. Ведь не раз давал себе зарок: соваться второй раз туда, где уже был, нет никакого смысла. Бывают, конечно, исключения. А так каждый день торговли проходит чуть ли не с боем.

Вот и сейчас c трудом избежал стычки – встретил по дороге сюда еще двух конкурентов. Насилу убедил их без кулаков не идти всем в одно и то же место. Как стадо баранов. Прости Господи. Хорошо, что отступили. Послушались.

А ведь Лохбахбург был, пожалуй, одним из немногих оставшихся городков, где еще верили не только в бога, но и в слова, произнесенные от имени его. Вот прямо по пальцам можно было пересчитать такие чудо-поселения.

Кейцель даже хотел обойти городишко стороной, чтобы оставался хотя бы один такой оплот «нетронутости» про запас. Но усмотрев своих конкурирующих братьев-доминиканцев, полностью изменил свои миролюбивые планы.

В конце концов хороший базарный день в нашем благочестивом начале шестнадцатого века да в нетронутом провинциальном месте кормил его целый месяц, а в лучшие времена и все три. Конечно, сейчас времена похуже, но все-таки Лохбахбург все еще казался именно таким paradisum 1 1 Рай (перевод с латинского). .

А теперь стой и пожинай плоды. Голос хорошо поставлен, текст понятен и выверен. И огромная очередь до полудня – это ли тому не подтверждение? Сейчас, конечно, толпа поредела.

И все же в этот знойный день – это больше, чем результат. Вон как звенит сундучок для монет с лямкой через плечо. А сумка с бумагами, напротив, почти истощилась. Но есть еще запасы, есть:

– Свято-о-ой това-а-ар! На любо-о-ой коше-е-ель! Индульгенции на всякий грех! Подумайте о себе сами, ну а мы уже подумали о вас! Рай ждет вашу душу! Свято-о-ой това-а-ар!

Кейцель сейчас пожалел, что отпустил своего молодого помощника с их единственным транспортом – длинноухим ослом. Такой удобный ходячий склад. Впрочем, дела превыше всего – всяко нужно было сгрузить казну в епископат и пополнить запас «товара».

Ну а после на этом ослике-то помощник быстро нагонит монаха по дороге. Время, конечно, неспокойное, чтобы блуждать по тропкам в одиночку, но бог даст – обойдется.

На многих насмотрелся он во время своих походов. Все разные, а грехи были как под копирку. Недаром формулировки-то в индульгенциях вполне можно было подобрать под любые, даже особые обстоятельства. Ну или почти.

Как говорится «а culpa et poena» 2 2 От вины и наказания (перевод с латинского). . На убийства брали редко – это все, знаете ли, скорее «на всякий случай» для особо предусмотрительных. И стоили такие прощения больше сотни серебром. Золотом, конечно, поменьше.

А вот увечья, кражи, мошенничества – сплошь и рядом. И вполне доступны. Да и прелюбодеяния плюс прочие грехи «плоти». На них требовалось около тридцати монет.

Если там у вас с инцестом как-то само согрешилось или вдруг случайное недоразумение с мужеложескими наклонностями – вот здесь, казалось, потребовалась бы indulgentia plenaria 3 3 Полное прощение (перевод с латинского) . Дорого? А вот и нет – всего лишь десяток дополнительных талеров.

Ну а все больше приходилось торговаться с грехами простыми – на снадобье для изгнания плода или сожительство без святого благословения. Эти-то совсем дешевые. Да и что за грех-то такой – убийство нерожденного? Его же все равно еще нет! Разве сравнить с ересью или колдовством? Но ведь и для последних цена найдется.

Как у его импровизированного «прилавка» очутилась эта молодая особа с грустными карими глазами оттенка созревшего зимнего пива, Кейцель так и не мог припомнить.

Скромно приблизившись, она поклонилась коротким кивком своей достаточно красивой головки и, потупив взор, замерла. Почти совершенство.

Ее немного портили ранние морщинки – результат бессонных ночей или расстройства от какого-то иного горя. Наконец женщина вновь устремила взгляд на монаха и ладно заговорила с каким-то отчаянным и благоговейным придыханием.

Было очевидно, что она сильно волнуется – складывалось впечатление, что прихожанка очень не хочет произносить все сказанное при пусть и немногочисленных, но зрителях:

– Святой отец! Меня зовут Магдалена. Я содержу лавку здесь же, неподалеку. У меня к вам просьба. Я очень-очень прошу меня выслушать, – и, увидев кивок монаха, которому уже надоело драть собственное горло, продолжила: