Николай Андреевич Липин - Двадцать тысяч королей или гадание по Китайской Книге Перемен

Страх перед Небесами заставил меня набросать одну единственную строку на куцем клочке бумаги и передать его вперед. «Мне близка ваша политическая позиция, и я хотел бы вступить в вашу партию». Патриарх прочел мою куцую записку. Едва заметная улыбка пробежала по его лику, после чего он произнес: « Я прошу автора этого послания подойти по завершении презентации». Вскоре покупатели, как обычно, толпой повалили получать автографы легенды мировой истории.

В каждом покупателе мой патриарх высматривал автора записки. Он молча вглядывался в одно лицо за другим, которые мелькали перед ним. Я же стоял и не знал что делать. Народ потихоньку рассосался. В очереди за автографом осталось несколько человек. У одного из покупателей патриарх спросил, не он ли автор послания. Покупатель ответил отрицательно. И тут подошел Я. Легкая тень, как мне показалось, на мгновенье покрыла чело патриарха, Так бывает всегда, когда образ воображаемого тобою человека не совпадает с реалиями. Мой политик моментально овладел собой и поприветствовал меня. Он передал мне свою визитку и пригласил посетить его Фонд.

В условленный день я отыскал этот фонд и пошел на свидание. Он располагался в неприметной хозяйской пристройке одного из купеческих московских особняков позапрошлого столетия. Неприметная с виду постройка была центром мировой власти. Тут часто можно было встретить дорогие лимузины различного толка политиков, которые наведывались сюда в надежде выпросить себе преференции. И вот Я – простой молодой человек, сегодня преступаю порог этого заведения. Не знаю почему, у меня возникли ассоциации с заключительной сценой фильма Девятые Врата , когда герой, наконец, допускается к Владыке Мира. Войдя в фонд, я огляделся. К центральному коридору без окон примыкало множество дверей. Невольно вспомнилось изречение мудрецов : «Там куда не проникают ни свет , ни мрак круглый год – один прекрасный пейзаж». Действительно, время казалось навсегда застыло здесь и суета мира обитает в другом измерении. Таким же был и хозяин этого заведения. Не так легко было разглядеть его суть. Он ни на что не реагировал. Словно венецианский дож Лоредан, растворившийся в своих обязанностях.

Я уже плохо помню детали нашей первой встречи. Скорее, она напоминала знакомство. После того знакового дня все и завертелось. Я преступил порог и тогда все пошло, поехало.

Накануне той встречи мне приснился странный сон. Какое -то большое поле и одинокая старуха, молчаливо стоящая на его краю. Я догадался, что это мать человека, с которым я познакомился накануне в книжном магазине Biblio Globus . Это старая женщина умоляюще и, кажется безнадежно, шептала в пустоту: – Люди, живите с этим человеком, кто хочет. Пустота отвечала старухе гробовой тишиной. Никто не хотел жить с ее сыном. Эта женщина периодически устремляла на меня свой взор, полный мольбы и отчаяния. Она просила, чтобы хотя бы я решился «пожить с этим человеком». Я смотрел на эту женщину и не знал что ответить. Как я мог дать обещание «жить с ее сыном». Не сожитель же я всем нуждающимся? Но в то же время я не мог пренебречь просьбой старухи, ибо это было бы бесчеловечно жестоко. Поэтому я, понурив голову, словно баран на заклание, стоял где-то здесь рядом во сне и молчал.

Патриарх от политики был весьма ветх. Мировое сообщество, учитывая его заслуги перед человечеством, организовало фонд его имени. Фонд издавал документы по мировой истории ХХ века. Эти труды были интересны историкам. Но они имели куда большую ценность для архитекторов социальных отношений различного пошиба. Поэтому их охотно скупали ведущие университеты мира. Документы политического закулисья , выведенные на свет умелой рукой мастера, словно были наглядным пособием для новичков от политтехнологии. В них будто указывалось, что, как и в какой последовательности нужно делать для достижения той или иной политической цели. Существуют же инструкции для Юных химиков. Странно, но эти фолианты были абсолютно не востребованы в нашей стране. Поэтому, чтобы очистить склады Фонда, эти книги периодически рассылались по захолустным сельским клубам и школам, в которых давно не видели учеников. Трудно было понять цель подобных акций. Может, заветный камушек нужно было забросить куда подальше, дабы он окончательно не затерялся.

«Для тех, кто не разбирается во всех тонкостях бытия, Правда есть ложь, а цена ей бросовая». Эта фраза с недавних пор засела у меня в голове. Я периодически повторял ее, но никак не мог вспомнить, где ее слышал. По-моему, ее произнес старый амстердамский антиквар, который привиделся мне в очередном сне.

В том сне Я шел по набережной одного из каналов Амстердама, пока не набрел на лавку старьевщика. Лавка была завалена всякими диковинными предметами. На Хо зяине лавки красовался рубиновый бархатный берет. Он напоминал мне моего Патриарха. А может, он им и был. На стене лавки висела огромная картина школы Рембранта, с неким библейским сюжетом. Ветхозаветные пророки в тюрбанах с картины участливо смотрели на меня. Перед дверью лавки, на стуле были небрежно навалены фолианты. Они были не презентабельны и напоминали скорее хлам. Но я чувствовал, что они бесценны. Старик понимающе смотрел на меня, словно оценивая, достоин ли я этих книг. В них, бесспорно, было записано нечто очень важное. Эти книги словно магнит притягивали к себе. Странное дело – казалось, что их мог взять каждый, но они никому не были нужны. Эти древние фолианты выступали неким символом. Они напоминали, что потаенные книги существуют. До них только нужно добраться. До них нужно дорасти. Возможно, это и хотел мне сказать старьевщик из моего сна. Старик молчал. Это молчание казалось велич ественным. Поэтому, молчал и я. В той лавке Я невольно стал молчальником, поскольку любые слова казались излишними. Все было ясно и без слов.

Проснувшись, Я понял, что от старика просто так я уже не отделаюсь. Мне придется прочитать его книженции, хочу я того или нет. Я пытался было ограничить наши встречи. Но этот финт не прошел. Помощники Патриарха от политики в доверительной беседе сообщили, что мне следует почаще навещать этого человека. И я стал его навещать, поначалу не совсем осознавая цель этих визитов.

Помню, что тогда у меня впервые возникла мысль: все мало-мальски значимые события моей жизни уже давно кем то предопределены. Мне же самому в них была отведена лишь роль статиста. Со временем, несколько освоившись, многие вещи стали казаться логичными и закономерными. Что касается Патриарха, как оказалось, он выискивал отрешенных чудиков вроде меня, как это некогда делал Диоген, бродя днем с зажженным фонарем по торжищу. Это нужно было для его колдовских экспериментов. Поймать зародыш мысли и рукою Мастера воплотить ее в материальном измерении. Я чувствовал, что Патриарх давал твоей мечте основания и корни. У тебя появлялись иные горизонты. Одна диковинка сменяла другую. Одно чудо чередовалось последующим.