Николай Андреевич Липин - Двадцать тысяч королей или гадание по Китайской Книге Перемен

Сегодня все происходящее напоминало некий карнавал. Впервые дух подобного карнавала я почувствовал, когда попал на вечеринку землячества кубинских студентов. Кубинцы сами себя веселили, не обращая внимания на приглашенных гостей. Неизвестно откуда-то появился бык. Он показано пытался забодать избранных красавиц. Затем, утомившись, огляделся и осеменил всех присутствующих своим гигантским шлангом. Вопль восхищения присутствующих символизировали кульминацию вечеринки. Хотя индусы и твердят, что Бог есть тот бык осеменитель, соития с которым так желанны, мне казалось, что абсурд происходящего напоминал того игривого кубинског быка, который, хотите вы того или нет, осеменяет вас непрерывно и методично, отвлекая от насущных житейских проблем.

Конечно же, эти деятели не были ни «фантазерами», ни « клиентами Кащенко». То были не глупые а, главное, состоявшиеся и материально обеспеченные люди. Вся их деятельность напоминала некий ритуал. Они сознательно вносили Хаос в повседневную жизнь страны. При этом без устали, словно мантру, повторяли при каждом удобном случае: «Довольно раскачивать лодку. Довольно раскачивать лодку». Очевидно, тогда от архитекторов социальных отношений поступила установка – отныне мы живем в эпоху хаоса и разрухи, у которой должны быть свои наглядные атрибуты во всех областях. В настоящий момент все мы граждане Королевства Кривых Зеркал. Бесчисленные невидимые ниточки связывали многотысячную армию функционеров с Правителем этого мифического Королевства. Вскоре у меня рассеялись все сомнения относительно того, кто был этим Королем. Поскольку мне был предоставлен шанс тесно общаться с этим человеком, я невольно пытался проникнуться вопросами философии Власти. Я наивно полагал, что сумею остаться в стороне от всего этого карнавала. Мне казалось, что этот человек постоянно нуждался в хаосе, дабы не потерять навыка творения гармонии. Будучи Демиургом, Хаос и творил. Причем делал это весьма искусно. Никто не мог сравняться с ним в этом ремесле. Я пытался понять и обосновать мотивацию поступков этого человека. Возможно, он поощрял Темень, дабы сохранить Целостность Мироздания. Ведь только на фоне Тени виден Свет. Но это плохо согласовывалось при знакомстве с людьми, которые составляли его ближнее окружение. С них хоть фрески пиши на тему Страшного Суда.

Ночью мне приснился сон. Я посещаю Патриарха от политики и приношу ему в подарок новые книги. Но у него на рабочем столе показно красуется огромный фолиант по магии. Я из чувства такта ничего не говорю, но украдкой бросаю жадный взгляд на колдовскую книгу. Мне очень хочется ее полистать. Словно , угадав мое желание, Андрей Александрович, указывая на книгу, шепчет мне: – Будем учит ься всякие пакости делать, – будто я подмастерье мага-колдуна и являюсь его единомышленником. Мое девственное нутро не выдерживает этого насилия, и я робко спрашиваю, зачем нужно эти пакости вообще делать? – Из лучших побуждений, – отвечает Патриарх. – Если не делать пакостей, русский народ всей душой отдастся Власти. А это не хорошо. Пакости нужно делать для того, что бы люди смогли сохранить свою индивидуальность, – просвещает меня Андрей Александрович. – Тебе еще многому предстоит научиться. Его рассуждения мне кажутся логичными. Я уже готов согласиться с ним и стать соучастником его игр. Тут сон мой прервался и я проснулся с ощущением недовыговоренного.

Мне иногда казалось, что общение с праведными людьми для Короля Кривых Зеркал не так интересно и граничит с некоторой обыденностью. Куда интереснее было открыть в человеке его темное начало. Мой Визави был специалистом по «трудным орешкам». Казалось, он умел найти доступ к душе каждой нестандартной личности, а, в итоге, оседлать ее норов. Странно, но этот путь лежал через Милосердие. Провоцируя в человеке бунт его темного начала, весьма привлекательно было выступить Хранителем Закона. Праведник, как правило, ждет и требует даров, а не милосердия. Тогда мне открылось, что Власть даров никому не раздает. Ей предпочтительнее проявить милосердие. Как знать, возможно, провоцируя в душе человека бунт, Власть давала ему возможность проявить себя. Самоутвердиться его личности. В этом, помимо прочего, и заключалась школа жизни, которую проходили представители политического бомонда эпохи лихолетия у моего Короля.

В моих аналитических записках, которые готовились для патриарха, я начал высказывать все более и более нестандартные мысли, не вписывающиеся в устоявшийся канон. Мои записки, порой, шокиравали и меня самого. Я, конечно же, не ханжа. Но все же… Я чувствовал, что только в этом случае аналитические записки будут востребованы. Мой расчет оказался верным. Во время одной из встреч Андрей Александрович невзначай заметил, что хранит все мои тезисы у себя в письменном столе. То не был дешевый комплимент. Не того поля был этот человек.

Ночью мне приснился сон. Я нахожусь в городе Париже в районе площади Вогезов. Площадь по всему периметру окружают средневековые здания из красного кирпича. В центре площади разбит парк. Кругом снуют парижане в ермолках, будто речь идет о польском местечке. Многие из них приветствуют меня восклицанием «шалом» как добрые знакомые. В парке старухи, одетые в наряд бедуинок, примостились у детской песочницы и песком чистят кастрюли. Надо же, грязью грязь вымарывают, – подумалось мне в том сне. Мне встречается старьевщик. Странно, что в современном городе востребована эта профессия. Я захожу в небольшой магазинчик. Хозяева магазина, почему то повесили огромный еврейский календарь. Купив минералки, при выходе, я имел неосторожность бросить незначительный комплимент, касающийся «шедевра» полиграфического искусства, висящего на стене. Этот опрометчивый поступок позволил хозяину забегаловки разглядеть родственную душу. Поэтому, он прощаясь чуть ли не на всю площадь громогласно восклицает: «Шалом» и машет мне рукой. Я готов провалиться сквозь землю, ибо все окружающие начинают с любопытством пялиться на новоиспеченного «еврея». – Осталось только ермолку надеть, – думаю я. Мои переживания прерываются нескладными звуками духового оркестра. Они становились все громче и громче. Площадь заполонил табор цыган. Это они выдували медь. Может среди них скрывается «Волшебник Волшебного Города»? – подумал я. Вряд ли. На Волшебнике Парижа лежит огромная ответственность, не только за свой «волшебный» город, но и за нечто большее.

ГОРОД ЧЕТЫРЕХ ВРАТ

Гадание по китайской Книге Перемен: «Обладателю Правды – препятствие. С трепетом блюди середину. Крайность – к несчастью. ( Гексограмма Сунн)».