Жюль Верн - Безымянное семейство (с иллюстрациями)

Тут махоганы не стерпели. Такого святотатства воины допустить не могли. Их великий вождь схвачен, его смеют бить! Сагамор в руках врагов — бледнолицых!

Этого было более чем достаточно, чтобы среди всеобщей свалки раздался воинственный клич племени.

— Вперед! Вперед, гуроны! — заорал Лионель, совсем переставший владеть собой.

Вмешательство индейцев круто изменило ход событий. С томагавками в руках они бросились на осаждавших. Те, уже изнуренные сражением, длившимся целый час, снова отступили.

Жан Безымянный, Том Арше и их друзья почувствовали: еще одно, последнее усилие — и они отбросят Рипа и его шайку за ограду. Они кинулись в атаку. Гуроны активно поддержали их, предварительно освободив мэтра Ника, который поймал себя на том, что, не умея пока обращаться с томагавком своих предков, ободряет соплеменников если не делом, то, по крайней мере, словами.

Вот так нотариус из Монреаля, миролюбивейший из смертных, оказался замешанным в защите дела, которое никак не касалось ни махоганов, ни их вождя.

Агенты и волонтеры вскоре были вынуждены отступить со двора за ворота, а поскольку гуроны преследовали их еще с добрую милю, подходы к ферме «Шипоган» оказались полностью свободными.

Решительно, это была одна из неудач фирмы «Рип и Ко». При подведении баланса этому делу предстояло фигурировать в графе убытков.

В тот день сила осталась на стороне не закона, но патриотизма.

События на ферме «Шипоган» получили широкую огласку. Из графства Лапрери слух о них быстро разнесся по всем канадским провинциям. Не могло быть более удобного случая для проявления общественного мнения. Ведь речь шла не просто о столкновении между полицией и сельскими «абитанами», о стычке, в которой потерпели поражение агенты властей и королевские волонтеры. Гораздо важнее было другое: в стране объявился Жан Безымянный! Полицеймейстер Джильберт Аргал, извещенный о его присутствии на ферме, хотел, чтобы его там схватили. Арест произвести не удалось: человек, в котором воплотились чаяния патриотов, остался на свободе, и у всех было предчувствие, что в самое ближайшее время он сумеет этой свободой воспользоваться.

Где укрылся Жан Безымянный после того, как покинул «Шипоган»? Самые активные, старательные, тщательные поиски ни к чему не привели. Однако Рип, хотя и обескураженный неудачей, не терял надежды взять реванш [180]. Кроме личной выгоды, на карту была поставлена честь фирмы. Он будет играть эту партию до тех, пор, пока не выиграет. Правительство знало, какой позиции придерживаться: оно не лишило его своего доверия и не скупилось на поощрения. Теперь Рип знал молодого патриота в лицо и мог преследовать его не вслепую.

После его неудачного вторжения на «Шипоган» прошло две недели. Подходил к концу октябрь, а Рип, несмотря на все старания, еще не добился никакого результата.

Впрочем, вот что произошло после стычки на ферме. На следующий день Том Арше счел необходимым покинуть «Шипоган». По возможности приведя в порядок наиболее неотложные дела, он вместе со старшими сыновьями ушел в глубь лесов графства Лапрери и, перейдя американскую границу, укрылся в одной из приграничных деревень, в нетерпении ожидая, какой оборот примут события. В деревушке Сент-Олбанс, расположенной на берегу озера Шамплен, он был в полной безопасности: здесь агенты Джильберта Аргала не могли до него добраться.

Если национальное движение, подготовленное Жаном Безымянным, одержит верх, если Канада, обретя автономию, освободится от англосаксонского владычества, Том Арше спокойно вернется в «Шипоган». Если же, наоборот, восстание потерпит неудачу, то оставалась надежда, что со временем последует амнистия для участников всех акций и все мало-помалу забудется.

В любом случае на ферме оставалась жена — настоящая хозяйка. В зимний сезон, когда полевые работы прекращены, интересы де Водреля нисколько не пострадают, если управлять делами будет Катерина Арше.

Пьер же с братьями собирались по-прежнему промышлять охотой на соседних с канадской колонией территориях. Весьма вероятно, что через полгода ничто не помешает им снова приняться за рыбную ловлю на реке Св. Лаврентия.

Том Арше поступил весьма предусмотрительно, укрывшись в надежном месте. «Шипоган» через двадцать четыре часа был занят отрядом регулярных войск, прибывшим из Монреаля. Катерина Арше, которой уже не приходилось опасаться за судьбу мужа и старших сыновей, непосредственно замешанных в деле, легко смирилась с этим. В сущности, полиция, которую генерал-губернатор держал в правилах снисхождения и гибкости, не приняла против нее никаких карательных мер. А энергичная женщина сумела заставить жандармов уважительно относиться к ней самой и к ее домашним.

За виллой «Монкальм» власти также установили наблюдение, хотя и не заняли ее. А потому де Водрель, сознавая, что открыто держал сторону молодого изгнанника, остерегся возвращаться в свой дом на острове Иисуса. Приказ о его аресте уже был отдан полицеймейстером Джильбертом Аргалом. Если бы он не бежал, его заключили бы в монреальскую тюрьму, и тогда он не смог бы занять свое место в рядах восставших. Где он укрылся? Конечно, у одного из своих политических единомышленников, однако никто не должен был знать, чей дом дает ему приют.

Клара де Водрель возвратилась на виллу «Монкальм» одна. Оттуда она могла связываться с Винсентом Годжем, Фарраном, Клерком и Грамоном. Что касается Жана Безымянного, то ей было известно, что он находится в полной безопасности у своей матери в Сен-Шарле. Несколько раз, через надежных друзей, она получала от него письма. И хотя Жан писал ей только о политических делах, она прекрасно знала, что в сердце молодого патриота живет иное чувство.

Теперь остается сказать, что стало с мэтром Ником и его клерком.

Читатели помнят о том, какое участие приняли гуроны в событиях на ферме «Шипоган». Без их вмешательства волонтеры не были бы оттеснены и Жан Безымянный попал бы в руки агентов Рипа.

Но кто спровоцировал это вмешательство махоганов? Неужели тихий нотариус из Монреаля? Нет, конечно, все его усилия были направлены лишь на то, чтобы помешать кровопролитию. Он и в свалку бросился лишь затем, чтобы удержать враждующие стороны. Тут-то и ринулись в бой воины Вальгатты, но исключительно потому, что Никола Сагамору, схваченному осаждавшими, угрожала опасность. Вполне естественно, что индейские воины решили защитить своего вождя. Правда, это привело к отступлению, а потом и к бегству отряда, намеревавшегося было взломать двери дома. И здесь, как пить дать, можно было объявить мэтра Ника ответственным за подобную развязку: ему приходилось опасаться, и не без основания, что именно так и решат власть предержащие.