Андрей Домановский - Всемирная история. Крестовые походы

Историки склонны говорить о «Европе тысячного года» как о важной вехе процессов, растянувшихся во времени на многие десятилетия до и после этой условной даты. И это вполне справедливо, в том числе и потому, что 1000 г. н. э. и ближайшее время до и после него особо выделяли в череде быстротекущих временных лет и сами современники тех далеких событий – правда, по иной причине. Для них эта дата была сроком прихода конца света, когда должен был свершиться Страшный суд и произойти второе пришествие Христа. Прямо на эту дату указывает Аббон Флёрийский (ок. 945–1004), аббат монастыря Святого Бенедикта на Луаре, написавший в 998 г. свои мемуары под названием «Апология»: «Что касается конца света, то я услышал в одной из парижских церквей проповедь о том, будто в конце тысячного года явится Антихрист и вскоре затем наступит Страшный суд. Я всеми силами противостоял этому утверждению, опираясь на Евангелие, Апокалипсис и Книгу пророка Даниила». Не называя точной даты, о конце света писали и другие близкие по времени авторы.

Конец X в. и почти весь XI в. прошли под знаком ожидания Страшного суда, который был перенесен вначале на 1033 г. – тысячелетие Страстей Христовых и Воскресения, а затем и на 1066 г. («число Зверя»). Эсхатологические настроения не оправдались, однако, пронизав все общество, они существенно повлияли на психологию людей Средневековья и сказались на всем историческом процессе, став, в том числе, одной из причин крестовых походов. Одно из сочинений на тему конца света и Страшного суда – «О месте и времени Антихриста» – прямо связывало конец времен с обретением последним христианским монархом Иерусалима, что стало впоследствии главной целью крестовых походов: «Некоторые из наших ученых мужей говорят, что один из царей франков овладеет всей Римской империей. Он будет самым великим и последним из всех царей. После того как закончится его успешное управление империей, он прибудет в Иерусалим и на Елеонской горе сложит с себя скипетр и корону – и это будет концом и завершением Римской христианской империи. И тогда, как предсказано апостолом Павлом, появится Антихрист». Причем написан был этот трактат аббатом монастыря Монтье-ан-Дер Адсоном (910/915–992) еще в 954 г., задолго до Первого крестового похода. О популярности сочинения гораздо позже, накануне и во время самих военных экспедиций в Святую землю, свидетельствует значительное число его сохранившихся вариантов, которые появились в XI–XII вв. Ожидание скорого конца света и стремление к обретению жизни вечной после Страшного суда, для чего следовало искупить грехи и вернуть святыни Господа христианам, было, таким образом, одной из важнейших ментальных предпосылок возникновения крестоносного движения.

В X–XI вв. сложился и ряд сугубо земных, материальных и общественно-политических условий, сделавших возможным начало массовых военных экспедиций в Святую землю. Важнейшим из них стал апогей феодальной раздробленности, когда Западная Европа была представлена не несколькими государствами в современном понимании – прежде всего Францией, Германией, Италией, – а бесчисленным множеством разномасштабных, преимущественно незначительных территориально военно-политических образований, находившихся в весьма слабом подчинении центральной власти. После дробления с середины IX в. некогда могущественной империи Каролингов реальные властные полномочия все больше сосредотачивались в руках региональных властителей, мало считавшихся с волей номинальных монархов. Особенно ярко это проявилось во Франции, где после смерти последнего представителя династии Каролингов Людовика V Ленивого (986–987) королем был избран граф Парижский Гуго Капет (987–996), реальная власть которого ограничивалась лишь наследственным доменом – областью Иль-де-Франс вокруг Парижа. В течение следующих двух столетий представителям династии Капетингов придется с большим трудом вначале удерживать королевскую власть за своим родом, а затем распространять и закреплять свои властные полномочия на территориях отдельных областей Французского королевства. Несколько иной была судьба Восточно-Франкского королевства, в котором в 962 г. Оттон I предпринял попытку восстановления империи Карла Великого. При том, что ему удалось упрочить могущество своей династии и обеспечить объединение Германии и Италии, реальная власть правителей Священной Римской империи выстраивалась на столь же шатком основании личных связей, преданности и договоренностей с герцогами и графами, папской курией и североитальянскими городами, что и власть французского короля.

Гораздо более важным процессом, чем малоуспешные попытки централизации власти, стало в это время окончательное формирования структуры средневекового общества, в котором обособились три базовых сословия – духовенство, рыцарство и крестьянство. Все они, каждое по своему, сыграют в итоге важнейшую роль и в вызревании предпосылок крестоносного движения, и в подготовке и организации экспедиции в Святую землю, и в Первом крестовом походе. Исходя из важнейших функций, выполняемых представителями сословий, они получили у авторов того времени соответствующие обозначения: священники были названы oratores , то есть те, кто молится, обеспечивает всем спасение души; рыцари – bellatores , что означает сражающиеся, защищающие всех; а крестьяне – laboratores , работающие, трудящиеся на земле, чтобы прокормить все сообщество. Это разделение упоминают многие авторы, но одним из первых в первой трети XI в. и, пожалуй, наиболее полно описал его епископ города Лана Адальберон (умер ок. 1031 г.) в поэме, адресованной королю Роберту II Благочестивому (996–1031): «Община верных образует единое тело, но три тела включает в себя государство… Так дом Божий, единым почитаемый, разделен на три части: одни молятся, другие сражаются, третьи работают. Три соседствующие части не страдают от своей раздельности: услуги, оказываемые одной из них, служат условием для трудов двух других; в свою очередь каждая часть берет на себя заботу о целом. Так это тройственное сочленение остается единым, благодаря чему закон может торжествовать, а люди – вкушать мир».

Из трех частей средневекового общества важнейшим для войны был многочисленный слой профессиональных воинов, которые в хрониках и хартиях того времени обозначались латинским термином (во множественном числе) milites – «солдаты». В античном Риме miles называли легионера-пехотинца, однако в конце первого – начале второго тысячелетия нашей эры его стали применять для тяжеловооруженного, сражающегося верхом на коне воина. Отсюда происходит и привычное нам название «рыцарь» (нем. Ritter, франц. chevalier), обозначающее буквально «всадник». К X–XI вв. сформировался весь комплекс рыцарского вооружения и основные приемы боя. Благодаря использованию стремян и изменениям в конструкции седла, обеспечивающим жесткую посадку наездника, на передний план вышло применение воинами тяжелого и очень длинного копья, достигавшего порой 4,5 м. Мощный копейный таранный удар в начале боя, позволявший максимально эффективно использовать всю кинетическую энергию стремительного движения всадника и лошади, составлявших единое, более чем полутонное по весу целое, надолго стал основным боевым приемом рыцарской конницы. На следующей стадии боя рыцари использовали рубящее (практически всегда, за крайне редким исключением, мечи) и ударное (в основном булавы и окованные железом палицы) оружие. При этом наносить удары с сильным замахом, наотмашь позволяла жесткая посадка кавалериста в седле, обеспеченная прежде всего стременами, а также усовершенствованной конструкцией седла и конской сбруи.

Читать дальше