Уилбур Смит - Чародей

– Никогда, великий! – Хилто был потрясен обвинением.

– Тогда выполняй свой долг.

Хилто с глубоким уважением приветствовал его и поспешил к собственной колеснице, выкрикивая на бегу срочные приказы своим солдатам. Когда отряд поехал вниз по склону, Минтака подтолкнула Нефера и улыбнулась.

– Выполняй свой долг! – Она точно воспроизвела его надменный тон и рассмеялась. – Пожалуйста, никогда не смотрите на меня так и не говорите со мной таким тоном, великий. Я уверена, что умру от испуга.

– У нас совсем мало времени, – ответил он. – Нам нужно использовать его с наибольшим толком и найти место, где мы сможем быть одни.

Он повернул колесницу назад, и вскоре их больше нельзя было видеть из речной долины или с колесниц ниже по склону. Мчась вперед, оба нетерпеливо вытягивали шеи.

– Взгляните вон туда. – Минтака указала направо. Небольшая рощица терновых деревьев была почти скрыта во впадине, виднелись только тускло-зеленые вершины. Нефер повернул к ней, и они обнаружили узкое ущелье, которое ветер и редкие ливни тысячелетиями вырезали в склоне. Там, должно быть, под землей текла вода: терновые деревья были крепкие. Их густая листва предлагала тень и уединение в этот горячий полдень. Нефер поехал вниз по склону в тень. Как только он остановился, Минтака спрыгнула с площадки.

– Ослабьте упряжь и дайте лошадям отдохнуть, – предложила она.

Нефер поколебался, затем покачал головой. Это противоречило тому, чему его обучили: на отдельной позиции вроде этой и без поддержки ему следовало иметь колесницу, готовую к езде по любой внезапной тревоге. Он спрыгнул и пошел наполнить ведро из мехов, чтобы напоить лошадей. Минтака пошла помочь ему. Они работали рядом в тишине.

Теперь, когда миг, о котором они мечтали, наступил, их одолела застенчивость, и они ничего не могли сказать друг другу. Внезапно они повернулись друг к другу и одновременно заговорили.

– Я хотел сказать вам… – произнес Нефер.

– Я думаю, мы должны… – проговорила Минтака.

Они остановились и застенчиво засмеялись, стоя близко друг к другу в тени. Минтака покраснела и смотрела вниз, на свои ноги, а Нефер гладил голову своего жеребца.

– Что вы хотели сказать?

– Ничего. Ничего важного. – Она покачала головой, и Нефер увидел, что она покраснела. Ему ужасно понравилось смотреть на ее покрасневшие щеки. Она по-прежнему не глядела на него, и ее голос звучал так тихо, что Нефер едва расслышал, когда она в свою очередь спросила: – А что вы хотели сказать?

– Когда я думаю о том, что уже через несколько дней вы уедете, мне кажется, будто мою правую руку отрезают, и я хочу умереть.

– О Нефер. – Она взглянула на фараона, ее глаза были огромными и влажными от замешательства и восторга первой любви. – Я люблю вас. Я действительно люблю вас.

В тот же миг они устремились друг к другу и со щелчком ударились зубами. Его нижняя губа попала между ними, и из ранки вытекла капля крови, так что их поцелуй был приправлен солью. Их объятие было неопытным и неправильным, неуклюжим и безумным. Оно разбудило в обоих дикие, безудержные чувства. Стискивая друг друга, они застонали от силы своих новых ощущений. Хотя тело принцессы было целиком прижато к его телу, Нефер пытался притянуть ее еще ближе, а Минтака прижималась все сильнее, будто хотела слиться с ним в единую плоть, подобно гончарной глине. Она протянула руки, погрузила пальцы в его густые пыльные кудри и дрожащим голосом произнесла:

– О! О!

– Я не хочу потерять вас. – Он прервал поцелуй. – И никогда не захочу.

– Я не хочу покидать вас никогда – никогда! – Минтака задыхалась, и они поцеловались снова, пожалуй, даже неистовее прежнего. С этой минуты они оказались в неизведанных царствах ума и тела. Они мчались на колеснице, которой не управляли и которую несли закусившие удила лошади любви и желания.

Прижавшись друг к другу, они опустились на мягкий белый песок дна вади и вцепились друг в друга, как если бы были врагами. Их глаза смотрели дико и незряче, дыхание было судорожным и прерывистым. Полотно набедренника Минтаки разорвалось в его руках подобно папирусу, и он сунул руку в разрыв. Принцесса застонала, словно в смертельной муке, но развела бедра и стала гибкой и податливой. Никто из них не подозревал, к чему это вело. Нефер всем существом хотел чувствовать, как его голая кожа прижимается к ее гладкому телу. Потребность в этом была столь глубока, что, казалось, от этого зависела сама его жизнь. Он разорвал свой передник, и они прижались друг к другу; оба были поглощены восторженным ощущением ее теплой молодой плоти, прижатой к его крепкому телу. Затем он бессознательно начал совершать движения в ее строну, ритмично качаясь, и она принимала его движения, как если бы мчалась в колеснице по неровной дороге.

Затем вдруг она почувствовала, как что-то твердое властно надавило на самые врата ее женственности, и испытала почти непреодолимое стремление встречать толчок толчком, чтобы помочь ему прорваться и впустить его в свои мягкие, тайные места.

Затем действительность вернулась к ней. Она стала отчаянно брыкаться, выгибая спину и сопротивляясь с вновь обретенной силой, подобно газели в зубах гепарда. Она оторвала рот от его рта и закричала:

– Нет, Нефер! Вы обещали! Вы клялись раненным глазом Гора!

Он отпрянул, будто его стегнули кнутом, и уставился на нее широко открытыми испуганными глазами. Он дышал так, будто долго и быстро бежал, его голос был хриплым.

– Минтака, моя любовь, моя дорогая. Не знаю, что на меня нашло. Это было безумие. Я не хотел этого. – Он сделал отчаянный жест. – Я скорее умру, чем нарушу мою клятву и принесу вам бесчестье.

Минтака дышала так тяжело, что не смогла ответить ему сразу. Она отвела глаза от его обнаженного тела, и он жалобно продолжил:

– Пожалуйста, не презирайте меня. Не знаю, что на меня нашло.

– Я не презираю вас, Нефер. И никогда не смогу презирать вас. – Его отчаяние было невыносимо, и ей хотелось вновь броситься к нему в объятия, успокоить. Но она знала, как это опасно. Держась за колесо, она поднялась на ноги. – Я виновата, как и вы. Мне не следовало допускать такого. – Ноги у нее дрожали; она попыталась обеими руками откинуть волосы назад с лица.

Нефер виновато встал, сделал к ней шаг, но когда она отпрянула, сразу остановился.

– Я порвал ваш набедренник, – сказал он. – Я не хотел.

Минтака посмотрела вниз и увидела, что совсем неодета – она была почти такой же голой, как он. Она торопливо стянула вместе разорванные края набедренника и отступила подальше.

– Вам нужно одеться, – прошептала она и невольно посмотрела на него. Он был прекрасен; она почувствовала, как желание поднялось в ней, и заставила себя смотреть в другую сторону. Он быстро наклонился, подобрал сброшенный хитон и повязал его через пояс.