Леонид Дроздов - Квантун

– Одну единственную разделяю – рациональную, – ответил мужчина, будто ожидавший вопроса.

– И в чём же она состоит? – вовлекался в разговор Антон Федорович.

– Селянка превосходна! Признаться, не ожидал…

– Вы уходите от ответа, – пожурил его Горский.

– Просто я не хочу навязывать вам свое мнение. Вы сами всё поймете, когда прибудете на место, – загадочно пояснил Игнатий Ферапонтович, уплетая суп.

Повисла пауза, в течение которой Антон Федорович угостился едой. Селянка ему тоже очень понравилась.

– Позвольте узнать, а какова ваша сфера деятельности в Квантунской области? – спросить также непринужденно, как это делал собеседник, у Горского не получилось.

– А кто вам сказал, что моя сфера деятельности в Квантунской области?

– Но…

– Я еду в Харбин.

– Стало быть, ваше дело в Маньчжурии?

– Да, в Маньчжурии.

– Что же вас привело в эту китайскую провинцию?

– Китайскую? – делано удивился Игнатий Ферапонтович. – Полно вам! Какая же она китайская?

– Разве нет?

– Ну вот. Снова я вас должен в чём-то убеждать. Честно скажу, мне так это не нравится… – коммерсант покончил с селянкой и перешел к ростбифам.

– Извините… Но ведь я не прошу вас в чём-то меня убеждать. Я лишь спрашиваю вашего мнения.

– Мое мнение строится сугубо на логике и здравом смысле. Ответьте мне, господин Горский, с какой стати нашему Правительству взбрело в голову проложить железную дорогу во Владивосток через Маньчжурию?

– Так много короче, нежели огибать по Амуру.

– Но это же не наша территория!

– Как видите, китайцы пошли нам навстречу.

– А не потому ли мы всё это затеяли, чтобы не строить железную дорогу дважды? – коммерсант направил вилку на Антона Федоровича. – Я полагаю, вы понимаете, о чём я.

– Понимаю. Но для чего нам Маньчжурия с ее населением, которое ни бельмеса не понимает по-русски?

– А туркестанцы понимают по-русски? А кавказские абреки?

– То есть Маньчжурия нужна нам как некий форпост?

– Форпост? Но от кого? Китайцы нынче не представляют никакой опасности.

– Тогда чем же, по-вашему, ценна Маньчжурия?

– Своими природными богатствами.

– Природными богатствами? – усомнился Антон Федорович.

– Что ж, открою вам все карты: в Маньчжурии обнаружены залежи золота. Впрочем, это уже секрет Полишинеля.

– Стало быть, вы занимаетесь золотодобычей?

– Да. Моей фирме принадлежит рудник недалеко от Харбина. И поверьте, если бы Маньчжурия была китайской, я бы ни за что не рискнул отправиться туда.

Поезд тем временем сбавил ход – приближалась река, а за нею небольшая станция.

– Обь, – подсказал коммерсант. – Сколько стоим, любезный? – вопрос официанту.

– В три пополудни отбываем-с.

– Почитай два часа! – воскликнул золотодобытчик, достав часы. Что примечательно, отнюдь не золотые.

– Благодарю вас за беседу, Игнатий Ферапонтович! Возможно, еще свидимся.

– Дорога дальняя – непременно свидимся. Кстати, вы играете в преферанс?

– Нет.

– А в винт?

– Тоже нет.

– Очень жаль. Мы вот с товарищами едва ли не каждый вечер за ломберным столом проводим.

– Предпочитаю игру на бильярде.

– Одобряю. В свое время я делал успехи, – коммерсант взял трость на манер кия и прицелился в пустую рюмку. – Но теперь больная нога не позволяет мне практиковаться. Увы.

Игнатий Ферапонтович с досадою поглядел на трость.

– На бильярде любят играть военные. С нами тут один лейтенант флота винтует. Весьма симпатичный молодой человек с немецкой фамилией… Запамятовал. Он может составить вам компанию.

– Сомневаюсь, что на такой захолустной станции найдется бильярд. Да и к тому же лейтенант Унгебауэр едва ли сможет составить мне компанию, – сыронизировал Горский.

– Вы знакомы? – первый раз всерьез удивился коммерсант.

– Мне посчастливилось ехать с Демьяном Константиновичем в одном купе.

Как высокоинтеллигентный человек, Игнатий Ферапонтович не позволил себе и тени улыбки в отношении паяца Унгебауэра.

Деревянный вокзальчик Оби заполонили пассажиры. Толпа окружила невысокого человека в фуражке и путейской тужурке. Главным образом у станционного начальника (а это был он) допытывались, где возможно принять баню. Он лишь разводил руками, хотя и подсказал несколько адресов. При этом предупредил, что всем желающим попариться не удастся.

Что, спрашивается, мешало помыться в Челябинске, когда поезд стоял пять часов?

Гуляя по дебаркадеру, Горский дышал свежим сибирским воздухом и представлял, как сейчас мучаются ссыльные и каторжные, которые тем же самым путем едут в Нерчинск, Александровское, Иркутск. Его – пассажира первого класса – 7 дней путешествия изнурили весьма. Что же говорить о заключенных? Впрочем, они, за редким исключением, сами виноваты в своей участи.

На второй путь прибыл состав с переселенцами. Всё сплошь вагоны IV и III классов. Бородатые мужики весело выглядывали из окон, улыбались. Как-де сложится у них жизнь на новом месте? Пожалуй, одному Богу известно. Замечательно, что при всех неминуемых трудностях, с которыми им придется столкнуться, крестьяне были заряжены оптимизмом.

В 3 часа пополудни поезд, на котором путешествовал Антон Федорович, тронулся. Всё дальше и дальше пробирался он в недра сибирской тайги, увлекая за собой десяток вагонов и полторы сотни людей. Пронзительно свистя, паровоз выпускал клубы черного едкого дыма, преодолевая версту за верстой. Странствующих сопровождали вековые ели, внушительным частоколом растянувшиеся вдоль железнодорожного полотна, закрывая солнце. Исполинский по размерам и скудный до населения край встретил непрошеных гостей снегами и вьюгами. За рекою Томью погода и вовсе испортилась. Несколько раз машинисту приходилось замедлять ход до черепашьего. Вероятно, опасался схода с рельсов.

На маленькую станцию Тайга прибыли, как следствие, с часовым опозданием: в 12½ ночи, вместо 11½. Из вагона, в котором ехал коллежский секретарь Горский, на станции сошел крепкий господин в шубе. Сошел с чемоданами.

– И что он забыл в этой глухомани? – риторически спросил Антон Федорович у проводника.

– В этой – ничего, – уверенно и весьма определенно ответил кондуктор. – В Тайге обычно сходят те, кто направляется в Томск. Отсюда проложена отдельная ветка до губернского города.

Из-за опоздания стоянку сократили с пятидесяти минут до получаса – нечего в таком Богом забытом месте прозябать. Таким образом, в час ночи поезд продолжил свой путь.

Горский поспешил лечь спать, дабы уснуть до пробуждения Унгебауэра. Тому после двух дней запоя будет, вероятно, не по себе.

Сквозь сон Антон Федорович слышал болезненное мычание Демьяна Константиновича, его частые отлучки в клозет и бесконечные подъемы и спуски с верхней полки. От удушающего перегара спасала простыня.