Леонид Дроздов - Квантун

Но Киев и Малороссия были там, далеко, за тысячи верст, а здесь был Харбин. Русский Харбин.

Прежде чем заехать в баню, Унгебауэр подал блестящую идею: дабы снова не надевать исключительно несвежее белье, приобрести в магазине новое, а от старого избавиться. Предложение товарища Горский всецело поддержал. Раскошелившись на новые сорочки с воротничками и манжетами, а также на пару носков с исподним, путешественники поехали со всем этим скарбом в центральные бани. Несколько часов отмывались они от грязи, парились вениками и обливались водою в лучших отечественных традициях. С чистым телом и превосходным настроением отправились они затем в ресторан, где с лихвою восполнили гастрономические пробелы. Хватило даже времени прогуляться по набережной Сунгари и поглазеть на длинный мост о восьми пролетах. Жаль не лето – единственное, о чём сокрушались Антон Федорович и Демьян Константинович. Впрочем, запамятовали кое-что упомянуть.

Еще в банях Горский с изумлением увидел заткнутый за пояс Унгебауэра револьвер.

– Наган?..

– Он самый, – лейтенант вытащил револьвер и покрутил его в руках. Коллежскому секретарю вспомнился полицейский смит-вессон. – Творение тульских мастеров по бельгийскому патенту.

– Позволишь взглянуть? – Антону Федоровичу еще не доводилось держать в руках новые револьверы системы Нагана, которые приняла на вооружение русская армия с 1895 года. Захотелось сравнить.

Много лестных отзывов слышал Горский про данную модель. От своего товарища, минского частного пристава Бекаревича, он узнал, что наганы в сравнении со смит-вессонами на фунт легче, на три дюйма компактнее, при меньшем калибре на тридцать процентов мощнее и, что немаловажно, уже семизарядные. Отставной помощник пристава Антон Федорович с видом профессионала разглядывал занимательную модель огнестрельного оружия. Отдернув с правой стороны дверцу, запирающую камору, он нажал пальцем на выступающую гильзу и ловко вытащил патрон. Калибр был меньше смит-вессоновского примерно на линию, если не больше. Вернул патрон в камору, покрутил барабан. Потрогал шомпол-экстрактор и антабку.

– Хорош! – резюмировал Горский, возвращая револьвер.

– Смит-вессону не чета! Не мне тебе объяснять. Вижу, ты в оружии разбираешься. Хочешь себе такой?

– Хочу, – тотчас ответил молодой чиновник. – Только для чего?..

– Э, брат!.. Да здесь без револьвера никуда! А ежели китайцы вновь бунт учинят?

– Пожалуй, ты прав, – согласился Антон Федорович. – Но где мне его достать?

– Попробую выяснить, – ответил Демьян Константинович, удаляясь.

Непонятно как, но Унгебауэру удалось узнать у банщика адрес некоего Ивана Ивановича, который-де «подсобит».

После бани путешественники решили всё же отобедать, а уже затем отправиться в гости к загадочному Ивану Ивановичу, которого и звали-то, скорее всего, иначе.

Торговец оружием отыскался во флигеле старого домика недалеко от ресторана, что значительно сэкономило время. Человек невысокого роста (отнюдь еще не старый) с круглым китайским лицом и раскосыми глазами едва ли мог быть в действительности Иваном Ивановичем, хотя по-русски он говорил бегло и весьма сносно.

– Сто изволице? – спросил он, глядя на гостей стальным непроницаемым взглядом.

– Нужен револьвер системы Нагана. Самозарядный, – объяснил Унгебауэр.

Порывшись в закромах, продавец наконец что-то извлек. В руках Ивана Ивановича оказался потертый наган.

– Как вы искали: самозалядный, – китаец продемонстрировал модель. – Пличём бельгийский. Поглядзице на малкиловку.

На боковой крышке револьвера имелось соответствующее заводское клеймо: «L. Nagant brevete Liège 1898». Никаких заметных отличий от тульской модели Унгебауэра Горский не нашел. Тем не менее аутентичные бельгийские наганы ценились выше своих русских аналогов. Возможно, здесь играл роль привычный стереотип, дескать, если европейское, стало быть, непременно лучше российского. Впрочем, в большинстве случаев этот стереотип, к сожалению, подтверждался.

– Сколько вы за него хотите? – спросил Антон Федорович. Револьвер ему приглянулся.

– Солок пяць, – назвал цену Иван Иванович.

– Сколько?.. – нахмурился Демьян Константинович. – Потрудитесь объяснить, любезный, чем обоснована такая высокая цена?

– Говолю же: бельгийский. В Лоссыи таких мало. В Халбине – едзиницы. Ну, холосо… – вздохнул торговец, видя, что покупатели сомневаются. – Так и быць… Солок тли. За меньсе не плодам.

– Сорок три! Да в Москве такой за тридцать купить можно! – сбивал цену лейтенант.

– Гдзе Москуа, а гдзе Халбин, – спокойно ответил китаец.

– Бог с вами! Беру! – решился коллежский секретарь.

В глазах Ивана Ивановича блеснул огонек.

– Обожди, обожди!.. – подорвал вдруг Унгебауэр. Выхватив из рук товарища револьвер, он громогласно воскликнул: – Ага!

У китайца едва заметно дернулась бровь.

– Взгляните, господа! – продолжал распаляться морской офицер. – На бельгийских образцах затылок рукоятки разъемный, а здесь цельный! К тому же мушка у льежских револьверов усеченная, а не как у наших – полукруглая!

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Горский, хотя уже угадывал ответ.

– А то, что это никакой не «бельгиец», а типичная русская модель!

– Но здзесь малкиловка! – слабо запротестовал торговец, уличенный в обмане.

– «Малкиловку» затерли и набили новую, чтобы дороже продать! – Унгебауэр разозлился не на шутку. – Пойдем отсюда, Антон Федорович! Я не желаю больше видеть этого проходимца!

Путешественники собрались уходить.

– Подозджице! – окликнул их Иван Иванович. Очень быстро он достал для гостей новый револьвер.

Офицерский наган с клеймом «Императорский Тульский оружейный завод 1900» сохранился много лучше своего предыдущего собрата и сомнений в подлинности не оставлял.

– Другое дело! – взбодрился Унгебауэр. – Назови цену.

– Тлидцать тли.

– Да ну? Его себестоимость 22 рубля и 60 копеек. Ну, плюс коммерческая выгода. 28 рублей – максимум, – торговался Демьян Константинович.

– Тлидцать тли.

– Ну хорошо. Учитывая, что мы в Харбине – тридцать.

– Тлидцать тли, – третий раз повторил китаец.

Лейтенант развел руками.

– Решать тебе, Антон Федорович!

– Я согласен. Пусть будет тридцать три, – кивнул коллежский секретарь, щедро спуская свое киевское жалованье за 1⅓ месяца. Или ¼ квантунского, которого он, к слову, еще не получал.

И все-таки торговца удалось уговорить на скидку. Нагану требовались патроны, которые продавались во всех магазинах и у спекулянтов одинаково: по 8 рублей за сотню. Китаец в итоге отдал револьвер и сотню зарядов с бездымным порохом и никелевыми пулями за 40 целковых.