Святослав Воеводин - Ошибка Вещего Олега

Пока военачальники судили и рядили в своем шатре, ратники, пешие и конные, занимались своими делами. Кто чинил доспехи, кто точил клинки, кто менял подковы лошадям. Иные украдкой охотились или ловили рыбу, чтобы было чем разнообразить скудные походные харчи. Нашлись уже и ловкачи, которые сбéгали в окрестные селения и раздобыли там свежего хлебца, молока, а то и чего повеселее.

– Завтра я тоже пойду, – решил Микула, с завистью прислушивающийся к хмельному гоготу неподалеку.

В шалаше, сложенном на троих, кроме него, находились Путята и Неждан. Первый, развалившись на спине, занимался тем, что скреб между пальцами ног, поочередно укладывавшимися на согнутое колено. Второй лежал на животе и, подперев щеку ладонью, свободной рукой водил прутиком, не позволяя блестящему рогатому жуку покинуть очерченный для него круг. Оба они повернули головы к старшему товарищу.

– А как поймают? – спросил Путята. – Сам тысяцкий предупредил, что ходоков велит пороть до мяса.

– Волков бояться – в лес не соваться, – парировал Микула, человек прямолинейный и решительный.

Волосы на его груди кучерявились так густо, что казались продолжением бороды, а та едва не доставала до разбойных светлых глаз.

– Я с тобой, дядя, – сказал Неждан, прихлопнув кулаком жука. – Половина наших уже в Караси наведалась. Теперь облизываются, коты блудливые. Мы, что ли, хуже?

– В Караси не пойдем, – решил Микула. – И в Страхолесье тоже. Там уже взяли все, что можно было взять. Бабы жратву попрятали, скотину угнали. Чего там делать?

Путята деловито обнюхал указательный палец.

– Куда же нам податься? – спросил он, тем самым выразив свое единство с товарищами.

– Сам говоришь, что задницу надрать могут, – напомнил Неждан. – Не боишься?

– Новая кожа нарастет, – махнул рукой Путята. – А упущенного не воротишь.

– Верные слова, – одобрил Микула. – Выйдем затемно и сбегаем в сторону Киева. Туда другие не совались, будет чем поживиться.

– А как на дозор нарвемся? – озаботился Неждан.

Был он самым молодым из троицы, с сомовьими усами и чутким, подрагивающим носом. В дружину его забрали еще малолеткой, но это был его второй поход, и он считал себя опытным воином.

– Убежим, – ответил Микула. – Или попадемся. Как повезет.

Подумав, товарищи решили, что должно повезти. Да и напугаешь ли плетью людей, которым вскоре на поле брани выходить с дощатыми щитами и мечами плохонькими?

Повозившись и помечтав напоследок, все трое сжевали по яблоку и завалились спать. Каждому снилось что-то свое, да и жизнь у всех была своя, хотя сейчас многим казалось, будто она общая.

Проснулись, как и было уговорено, до зари. Выбрались из шалаша и, отойдя на край стойбища, помочились в три струи. Небо было уже не вполне черным, а темно-серым, с истлевающими на нем искрами звезд, будто тонущими в золе. Прохладные волны ветра пробегали по кустам, заставляя их шуметь и волноваться. Тени под ними были густыми и вязкими, как стоячая болотная вода.

Подтянув портки, Микула огляделся и потрусил вниз по склону холма, вовремя угадывая ловушки, готовые разверзнуться под ногами. Товарищи с трудом поспевали за ним. По знаку Микулы они застыли и взяли правее, чтобы обогнуть табун, выгнанный в ночное. Несколько коней очнулись от спячки и зафыркали, гулко переступая ногами, но сторожа их продолжали выводить носами и глотками свои незамысловатые мелодии. Было слышно даже, как кто-то заскрипел во сне зубами. Каждый звук отчетливо разносился во влажном воздухе.

Миновав лошадей, товарищи опять спустились в низину, перешли вброд дымящуюся речушку и полезли на горку. Край неба тем временем заалел, и в березовых ветвях завозились, роняя сучья, галки. Когда троица углубилась в лес, воздух посветлел, позволяя видеть землю под ногами, а потом и золотые полосы протянулись между темных стволов.

– Туда ли мы идем? – произнес Путята с сомнением. – Ни дорожки, ни стежки захудалой. Что найдем в чаще?

– Надо подняться обратно и пойти вдоль дороги, – предложил Неждан. – В лесу никто не живет.

– А вот мы поглядим, – отозвался Микула, не сбавляя шага. – Куда, по-вашему, молодухи из придорожных деревень подевались? В болото? Или, может, в реке сидят?

– И верно, – рассудил Неждан. – Добро и баб своих они в лес свезли и спрятали.

– Я дым чую! – заявил Путята через несколько шагов.

– Померещилось тебе, – отмахнулся Микула. – Нет ничего.

– Погоди. Повернись туда носом. Ну-ка, тяни носом. Чуешь?

Минуту или две товарищи топтались на поляне, стараясь определить точное направление. Потом Микула решительно полез через ельник.

– Тише ты, черт! – рассердился Путята. – Спугнешь добычу.

Они и впрямь чувствовали себя охотниками, подбирающимися к чуткому зверю. Руки машинально проверили, легко ли ходят клинки в ножнах, не провалились ли ножи в голенища сапог. Луки, копья и щиты остались в шалаше, ведь эти трое не собирались сражаться. Мечи были им нужны лишь на тот случай, если придется припугнуть кого-то или, допустим, заколоть в случае необходимости. Но зла встречным эти трое не желали. Если бы им сразу отдали все, чего они хотели, то они бы никого не обидели.

Чем дальше они пробирались, тем больше буреломов и упавших стволов попадалось на пути. Неждан не признавался старшим товарищам, что ему стало не по себе. Светлый лес, пронизанный солнцем, щебетом птиц и ароматом хвои, остался где-то позади. Теперь идущих окружала темная, неприветливая, молчаливо застывшая чаща. Обилие мертвых деревьев наводило на мысль о том, что живым здесь делать нечего. «Как на кладбище», – подумал Неждан и хотел было предложить повернуть обратно, когда налетел грудью на спину резко остановившегося Микулы.

– Ш-ш! – прошипел Путята, прикладывая палец к губам.

На небольшом взгорке среди толстых, почти черных стволов стояла такая же черная, гнилая с виду избенка с прорубью единственного окошка и замшелой крышей из хвороста. Это из нее тянуло дымом. Пространство между деревьями было заполнено сизым маревом.

– Пошли отсюда, – прошептал Неждан. – Тут ведьма живет. Обратит в мухоморы или ворóн, если сунемся.

Путята зачем-то присел, словно пригибаясь от стрел, и попятился.

– Дурни вы трусливые, – пробормотал Микула. – Баба молодая. Не видите, что ли?

Избушка настолько вросла в землю, что обитательнице пришлось выбираться из двери, как из норы. Единственным прикрытием ее наготы служили длинные черные волосы, свисающие прядями до живота и ниспадающие плащом на спину. Белизна кожи лесной жительницы была просто ослепительной. Грудь ее остро торчала в стороны, на теле ни волоска, живот гладко круглился.

От этого зрелища из глотки Неждана вырвался тонкий звук, похожий на нетерпеливый скулеж голодного пса, а Путята, по-прежнему пригибаясь, засеменил вперед. Микула удержал его за плечо и выступил первым. Он не прятался, потому что делать это было бесполезно: деревья стояли слишком далеко друг от друга, а кусты и папоротники на этой мертвой земле не росли.