Святослав Воеводин - Горислава. Невенчанная жена

– Ты чересчур торопишься, князь, – пробормотала Рогнеда. – Кто спешит, тот людей смешит.

– Ну, с тобой я спешить не стану, – пригрозил Владимир как бы шутейно. – Доводилось видеть, как кот с мышкой играет? Вот и я с тобой так. С таким мужем не заскучаешь.

Отец этого их разговора не слышал, а если бы и слышал, то, скорее всего, только посмеялся бы. А вот дочери его было не до смеха. И теперь, ежась под испытующими взглядами сидящих рядом мужчин, Рогнеда должна была что-то ответить.

А что?

И она прибегла к излюбленной женской уловке, задав встречный вопрос вместо ответа.

– Почему князь Новгородский братьев с собой не взял? – промолвила Рогнеда, опустив вздрагивающие ресницы. – Говорят, их двое у него?

Владимир схватился за пряжку на плече, словно намереваясь сорвать с себя плащ, в котором ему сделалось тесно. Лучше бы она ему не напоминала о братьях. Негодный Ярополк, должно быть, уже приближался к Полоцку, чтобы испортить Владимиру праздник. Он мог появиться здесь в любой момент, а ведь его княжество богаче и больше Новгородского. Что, если Рогволод переменит решение и отдаст дочь за Ярополка? Как снести такое оскорбление, как пережить этот позор?

По пути в Полоцк посольство Ярополка заплутало в лесах и вышло не к той переправе. Ярополк шел за ними по пятам. Согласие Рогнеды нужно было получить сегодня, сейчас. Владимир не сводил с нее глаз.

– Пошто говоришь обо мне так, будто меня здесь нет? – спросил он, с трудом сдерживая раздражение. – Я перед тобой сижу. И до сих пор не знаю, рады мне здесь или нет.

– Рады, князь, рады, – поспешил заверить его Рогволод. – Юные девицы строптивы, как степные кобылицы, пока не объезжены.

– Я не кобылица! – бросила Рогнеда.

Она постаралась принизить голос до шепота, однако гости стали переглядываться и незаметно толкать друг дружку локтями.

– Смотри мне, – прошептал Рогволод, двигая одной половиной рта. – Плеть не только для лошадей годится.

Алая как мак Рогнеда качнулась вперед, собираясь встать и удалиться.

– Сиди! – очень тихо, но грозно предупредил отец. – Ежели выйдешь, то уж обратно не войдешь.

Поведение дочери ставило его в глупое положение. Что же он за властитель такой, ежели с девкой совладать не в состоянии? Рогволод, почти утратив надежду, долго ждал, пока Владимир и Ярополк откликнутся на его завуалированное приглашение, и вот один из них здесь, а Рогнеда кочевряжится, руша тем самым отцовские планы. Он очень любил свою дочь и готов был простить ей многое, только не те капризы, которые могут повредить державному устройству.

Рогнеда осознала, что зашла слишком далеко, и осталась сидеть. Но это не означало, что она внутренне смирилась. Протест поднимался в ней, как тесто на дрожжах, грозя прорваться наружу.

Худшие опасения князя Владимира сбылись, когда гостям стали подавать блюда для заедки: груши в медовом сиропе, ягодные варенья, кисели, пряники и сладкие пироги. Дорогую посуду помыть не успели, поэтому в ход пошли деревянные и глиняные блюда, однако половина гостей уже не подмечала таких тонкостей. Глаза многих помутнели, жирные губы перестали четко выговаривать слова, а руки, сделавшись неловкими, промахивались мимо кружек и роняли куски. Общие беседы распались на обрывки невнятных бормотаний. С возвышения, на котором стоял княжеский стол, было хорошо видно, как кто-то уже не в состоянии самостоятельно подняться с лавки, а кто-то готов уронить голову прямо в объедки.

– Пора заканчивать застолье, – решил Рогволод. – Уж все накушались вволю, некоторые даже сверх меры.

– Какое веселье без похмелья, – проговорил сидящий очень прямо Владимир. – Люблю я пиршества, они мне по нраву.

Он с благожелательным вниманием выслушал третий или четвертый тост в его честь, кивая в местах, которые ему особо нравились. Боярские речи были витиеваты и туманны. Никто толком не понимал, что они празднуют – приезд киевского князя или его помолвку с Рогнедой. Владимир до сих пор не провозгласил цели своего приезда. Где сваты? Где подарки? Где лобызания с будущим тестем?

Между тем все это вылетело из хмельной головы молодого князя. Вначале он не торопился со сватовством, потому что желал посмотреть на невесту и убедиться, что слухи не преувеличивали ее красоту. Потом вино разлилось по жилам вместе с кровью, и Владимиру стало казаться, что вопрос со свадьбой уже решен. Находись он промеж своих советников, они бы подсказали ему, что пора заявить о своем намерении жениться. Но, увы, они сидели далеко, а их знаков и многозначительных взглядов князь не видел, больше глядя в кубок, чем по сторонам.

Первым понял, что дело плохо, умудренный годами Добрыня. Он прервал увлекательную беседу с полоцким боярином, дернул за кафтан земляка, собравшегося произнести здравицу, и поднялся с места сам. В его единственной руке был зажат кубок, наполненный лишь на треть.

– Дозвольте и мне слово сказать, – начал он, обводя взором сидевших на помосте. – Да будут долгими и счастливыми годы правления великого князя Рогволода. Пусть здравствуют также его сыновья и дочь, красота которой проясняет мой угасающий взор. – Добрыня сделал паузу, поднимая кубок выше и ловя плавающий взгляд хозяина. – Ради нее мы проделали столь долгий путь. Рогволод, уж не обессудь, если сокол унесет голубку из родового гнезда.

По лавкам прокатились понимающие смешки, самые чувствительные боярыни прослезились от умиления.

– Голубка уж высматривает сокола ясного, – был ответ Рогволода. – Вертит головкой, трепещет в волнении: где же он?

Владимир приосанился, развернулся всем корпусом к Рогнеде и поиграл бровями. Она поспешно опустила голову, пряча взгляд. Отец и братья неодобрительно покосились на нее. Чтобы рассеять грозовые тучи, повисшие над главным пиршественным столом, старый воевода решил продолжить тост.

– Все в мире пары требует, – сказал он, откашлявшись, дабы придать голосу особую значимость. – Божьи твари вместе сходятся, люди свои вторые половины ищут. – Он поставил кубок и повернулся из стороны в сторону, чтобы всем его было хорошо видно. – Пока две руки у меня было, все у меня ладилось, все получалось. Стал одноруким, все в два раза тяжелее дается. Так и в союзе любовном. Двоим ничего не страшно, ничто не в тягость.

Добрыня еще некоторое время распространялся на эту тему, сыпля красными словцами и яркими сравнениями. Его, убеленного сединами, все слушали с большим интересом и уважением, лишь Владимир откровенно скучал, глазея по сторонам. После длинного тоста воеводы он посчитал, что все необходимое сказано и добавлять к этому нечего и незачем. По-свойски тронув Рогволода за плечо, он свесил руку с подлокотника и, вольно откинувшись назад, спросил, не желает ли князь взглянуть на привезенные дары, и прибавил с важностью: