Андрей Небольсин - КАЗАЧЬЯ ДОЛЯ. Первый чеченский след

–К мишеням бегом марш!

Мы побежали. Богдан был вне себя, он проклинал нашего офицера на чем свет стоит. Так продолжалось, пока мы не упали совсем без сил, но стрелять так и не научились. К вечеру мы еле-еле дошли до казармы. После ужина к нам вошел дежурный и крикнул:

–Кузьмин, к штабс-капитану!

Вернулся он оттуда совсем бешеным, таким я его давно не видел. Богдан встал у дверей в казарму, громко сказал:

–Ну, браты, говори, кто меня Попову сдал.

Я спросил:

–Что случилось?

–Да вот, какая-то сволочь Попову настучала, что я его сегодня на стрельбище ругал всякими словами.

– Это что ж, браты, у нас крыса завелась, да? – спросил я.

Богдан отодвинул меня своей ручищей:

–Не лезь, когда я говорю. Крыса! Лучше выходи, все одно узнаю, потом порву на куски.

Солдаты загудели, что теперь и говорить нельзя, все будет известно Павлову. Во попали!

Богдан стоял посреди казармы и продолжал:

–Что, крыса, спряталась? Все равно вычислю и порву.

Он повернулся и пошел к своей кровати. «Его от злости вот-вот разорвет»,– подумал я. И чтобы как-то успокоить его, сказал:

–Слышь, друг, говорят, после присяги нас теперь в аул будут выпускать, пойдешь со мной? Мне надо найти ту девушку.

–Николай, меня завтра будут плетьми сечь.

Я вскочил, как ужаленный, и закричал:

–За что?

– Да понимаешь, стоит эта плесень передо мной, орет, что я его на стрельбище поносил, кулаками машет. Ну я ему спокойно так говорю: «Ваше благородие, вы кулаками-то не машите, а то я боюсь – не стерплю». Ну, Коль, я же ему честно сказал, а он почему-то обиделся, заорал, что завтра на плацу высечет. Я ему также спокойно: «Вашбродь, война, – говорю, – скоро, стрелять там все будут». Тут вообще что началось, позвал казаков на меня, я так и стоял спокойный такой, а он всё орал и орал. Меня казаки вывели, привели сюда, сказали, что я под арестом и выходить никуда не должен. Я встал, подошел к выходу, там стоял казак. «Вот блин, попал куманек, характер дюже прямой у него», – подумал я. Утром об экзекуции знал весь полк. На двух столбах висели веревки для рук. Нашу роту построили ближе всех, чтобы виднее было. Богдану привязали руки, два палача приготовили плети. Ждали только полковника. Он появился и издали узнал лихого наездника. Подойдя ближе, спросил у Богдана:

– Что ж, ты, казак лихой, офицера обругал, а?

– Виноват, ваше благородие, побоев не смог стерпеть, обругал малость.

– Каких побоев?

У полковника загорелись глаза, он смотрел прямо на Богдана.

–Каких побоев, говори? – повторил полковник.

–Ваше благородие, сил нет терпеть побои, меня никто никогда в лицо не бил.

Павлов стоял рядом, конечно же, все слышал. На нем лица не было. Я видел, что он боится, но Павлов молчал, боялся влезть в разговор. Полковник повернулся к нам:

–Кого еще бил?

Я и еще человек десять подняли руки. У меня на душе стало спокойнее. Молодцы, ребята, заступились за Богдана. Ведь на самом деле он никого не бил, и все солдаты это понимали. Орать – орал, оскорблял, но никогда не бил. Полковник смотрел в глаза Богдану:

–Развязать его!

Полковник был в страшном гневе .

–Штабс-капитан!

–Я!

–За мной в штаб. Всем разойтись.

Я, радостный, подбежал к другу, подал ему рубаху, обнял. Потом строго спросил:

–Кум, ты же говорил, что он тебя не бил.

Богдан хитро улыбнулся:

–Учитель у меня хороший!

– Вот видишь, как бывает полезно соврать, – ответил я.

–Так ведь иногда, а ты врешь всегда. Мы обнялись и пошли догонять своих. В казарме Богдан сказал:

–Браты, спасибо! Не дали сгинуть.

Все загудели, начали обсуждать Павлова, как ему сейчас там, у полковника. На середину вышел Серега Бродов. Он явно что-то хотел сказать.

– Ну, чего ты ? – спросил Кузьмин.

–Богдан, ударь меня, я не обижусь.

–Ты про что?

–Это я сказал Павлову, – тихо ответил он и покраснел.

Богдан резко встал. Я попытался его удержать, но он меня оттолкнул. Те, кто стоял за Бродовым, отошли, чтобы, падая, он не зацепил их. Серега закрыл глаза. Я про себя прошептал: «Все, капец ему». Все приготовились к худшему, но Богдан подошел к Бродову и протянул руку:

–Молодец, что нашел в себе силы признаться

Серега с радостью вцепился в руку.

–Помни, помните все, нет в жизни подлее дела, чем доносить на товарища, нам с вами долго еще жить придется, может, и смерть принимать вместе будем.

Все его слушали и наверно думали, какой он умный, какие речи говорит. Только я понимал, что он говорит дядюшкины слова. Тот, как выпьет лишнего, так давай нас уму-разуму учить.

Богдан говорил, пока его взгляд не встретился с моим.

–Теперь подождем нашего командира, что тот скажет?

Командир не заставил себя долго ждать.

–Сотня, стройся! На обучение стрельбе шагом марш!

Мы вышли с территории полка, в лицо дунул сильный ветер с песком. Я подумал: «Как же стрелять? Ведь песок попадал в нос, глаза, рот». За высоким забором ветер не казался таким сильным. Павлов на лицо натянул платок, на глаза надел очки. «Вот сволочь!» – подумал я. В самом ущелье ветер казался тише, но песок все же попадал в глаза. Стрелять было еще труднее. Кто не попадал, снова бежали к мишеням с сумкой. Но с каждым выстрелом таких становилось все меньше и меньше. Наверное, при двадцатом выстреле попали все, но это не обрадовало нашего командира, он приказал увеличить расстояние до мишеней. При первом залпе не попал никто, и все побежали с сумками к мишеням. -Да с такого расстояния просто невозможно попасть, – сказал я солдатам, но Павлов услышал меня.

–Солдат, ко мне марш!

Я подошел.

–Дай винтовку.

Он зарядил, прицелился .

–Последняя мишень справа.

Он выбрал самую дальнюю мишень и попал в самую середину .

–Абрамов, держите винтовку, тренируйтесь.

И мы опять: то стреляли, то бегали. У кого получалось, у кого нет. Не хочу хвалиться, но у меня получалось лучше всех. Через несколько часов меня подозвал Павлов:

–Оставляю тебя старшим. Пусть стреляют и бегают, ясно?

– Так точно!

–Я пошел в аул, через два часа построишь всех и приведешь ко мне, я буду вон в том доме с железной крышей. Понятно?

–Понятно, вашбродь.

Он дал мне бинокль и ушел. Я подошел к солдатам. С серьезным видом подал команду:

–К стрельбе лежа – готовьсь, заряжай, пли!

Посмотрел в бинокль: не попала в мишень ровно половина.

–Кто не попал, взяли по два мешка с патронами и бегом к мишеням!

–Почему по два? Мы с Павловым с одним бегали, – спросил рыжий.

–Я вам не Павлов, я с вас три шкуры буду драть.

Богдан понимал, что я шучу, но не показывал вида. Улыбка его выдавала, и он решил отойти в сторону и отвернуться.

–Я повторяю последний раз: кто не попал, взяли по два мешка и бегом к мишеням.