Виктор Смирнов - Горькое похмелье

Ставка возрождающейся Русской армии носила пока скромное название Вооруженные силы Юга России. Просторный кабинет, из высоких венских окон которого хорошо просматривается город. Шелестит карта, над которой склонились сам Антон Иванович Деникин и его штабные. Дерзкие умы, обширные планы. Звездный час русского освободительного движения, которое уже никогда не достигнет столь высокой точки.

– Антон Иванович! – Романовский указал на кабинетные часы. – Десять двадцать… Историческое мгновение. Я верю: начался отсчет времени нашего победоносного похода на Москву!

Деникин пригладил холеную, клинышком, бородку. Кивнул. Он тоже верил, но не был склонен к экзальтации. Сын крепостного, подневольного рекрута, забритого на военную службу на двадцать два года, он, благодаря усердию, достиг высочайших генеральских вершин. Но он не стратег, не мыслитель и не политик. Для него махновцы – озверевшие крестьяне, которых надо лишь как следует напугать, чтобы привести в чувство. Сам из крестьянского рода, он не понимал их жажды иметь свою землю… Он многого не понимал, как почти все царские генералы. Но пока он – победитель, наносящий неожиданный выпад. Кто мог ожидать такого поворота событий?

Он, Деникин, которого все считали честным служакой, не более того, вдруг может стать спасителем России! Освободителем древней Москвы от ига большевиков, которое пострашнее любого иного…

– Господи, кто мог ожидать? – вслух произнес Деникин, крестясь на икону Божией Матери Смоленской, список которой он всегда возил с собой. Теперь иконка висела в углу его кабинета, над лампадкой. – Отправляясь в Ледовый поход, мы были жалкой кучкой патриотов… обреченных, несчастных. Каледин застрелился… Большевики сами создали нас своими репрессиями и казнями. Они пробудили Дон. И вот теперь мы идем освобождать матушку-Москву…

Романовский тоже перекрестился. Он безоговорочно верил в своего старшего друга и вождя армии. И притом надеялся на чудо. Ну разве не чудо – возрождение Русской армии в то время, когда, казалось бы, все потеряно?

Паровозик, пыхтя, подкатил к вокзалу Юзовки. У путей уже стояли телеги, брички. Все ждали оружия, боеприпасов. Возчики были нетерпеливы и сердиты:

– Ты куда со своим возом, Петро? Я раньше приехал!

– Може, – отвечал невозмутимый Петро. – А тилькы мои хлопци сейчас под Мушкетовкой бьются. На трех одна винтовка!

– А нашим под Ольховаткой, думаешь, легше? Два кадетскых бронепоезда пидийшлы, а снарядов нема!

Без очереди прорвались тачанки, на передней сидел дед Правда:

– Расчисть дорогу махновским танкам, пехота! Хлопци без патронов!

– Сами добувайте. На то и тачанкы!

– Дурень! Вам подсумок на поясе, а нам ящика мало! Лента улитае, як варенык в пузо!..

Споры, крики. Где три хохла, там и ярмарка. Какие-то телеги сцепились колесами. Возчики лупили батогами коней, а заодно и друг друга. Хохот. Обстановку разрядил тощий селянин с высоким козлиным голоском:

– Осади, тачанки! Вы хоть весь час с горячей водой: одлыв з кулемета та попыв чайку. А я пятый день без кипятка. Скоро воши в животи заведуться.

– Ты карасину попый! Од вошей помогае!

Зубоскалят махновцы.

Хотя через минуту им уже будет не до веселья.

А рядышком, на перроне, стоял обоз с ранеными. На телегах лежали только тяжелые. Легко раненные, кто мог ковылять или у кого руки на перевязи, сидели возле телег или обслуживали тяжелых.

Один из лежачих приподнял с соломы голову, посмотрел на прибывший поезд: там махновцы раздвигали скрежещущие двери, открывая темные зевы вагонов.

– Стёпка! – слабым голосом окликнул он кого-то из своих ходячих приятелей. – Глянь, шо там в вагони. Може, хоть бынт якый чи якись лекарствия. Кровью изойду, тече и тече, зараза…

– Ты ладонью затыкай… ладонью, – посоветовал другой легкораненый. – То в тоби жилу прострелило.

Не всем, выходит, здесь весело…

Из вагонов хлопцы стали вытаскивать длинные ящики с непонятными надписями. Быстро топорами поддевали доски, вскрывали нутро.

Кто-то уже держал в руках поблескивающую смазкой винтовку.

– Якая-то загранична, хлопци!..

Попробовал передернуть затвор. Оттянув «шишку», заглянул в ствол.

– Однозарядна, зараза! – разочарованно сказал парень. – Баштан охранять!

– Дайте пройти, хлопцы! – протиснулся сквозь толпу Черныш. За ним Лашкевич с портфелем, готовый вести учет, и несколько «специалистов» из бывалых вояк. Следом торопились Кожин и Тимошенко.

– А ну, покажь мени цю пушку! – попросил старослужащий у молодого, с интересом стал рассматривать винтовку. – Николы таку не видал!

Чуть позже в станционном помещении Черныш докладывал Нестору:

– Прислали, батько, две тысячи французских винтовок «гра» и по двадцать штук патронов на винтовку…

– На полчаса несерьезного боя, – нахмурился Нестор.

– Но и не в том дело! Винтовки со старых складов. Однозарядные, вроде наших берданок. Может, когда-то царские министры по дурости чи с пользой для своего кармана закупили… Еще пять тысяч винтовок системы «Тула»…

– «Тула»! Шо за винтовка? Даже не слыхав, – мрачно сказал Махно.

– Так это ж и есть «Бердан» номер два. Тоже однозарядка.

– Так… – Махно смотрел в стол, он начал что-то понимать. – Дальше!

– Пять тысяч итальянских винтовок «манлихер-каркано», шестизарядные…

– Ну! – приободрился Махно.

– А патроны прислать забыли.

– Може, наши подойдут?

– Если молотком забивать.

– И снаряды французские! – не выдержав, вклинился в разговор Павло Тимошенко. – До ихних скорострелок. А у нас трехдюймовки! Это все равно шо огурцямы заряжать!

– Озерова сюда! – потребовал Нестор и тут же набросился на дыбенковского штабиста: – Як же все это понимать, Яков? Патроны не подходят, винтовки негодные! Ты ж большевик, Яков! Шо ты про это думаешь?

– Что я думаю? – не сразу ответил Озеров, уставившись в землю. – Думаю, что-то переменилось.

– Шо? Погода? – съязвил Щусь. – Дуло в лицо, а теперь в яйцо?

– Почти угадал, Федос. Где-то там, в Москве, ветер переменился, – вздохнул Озеров.

Махно молчал.

– Во! Точно! Обманули нас, Нестор! – не выдержал Щусь. – Сунули комиссары нас в саме пекло и без боеприпасу оставили! Надо шось делать!.. Я б для начала этих комиссаров трошкы порубав!

– От этого легче не будет, – угрюмо произнес Махно. Издалека доносились звуки боя. Но это привычные звуки, вроде тиканья часов. Появился громогласный, громоздкий, как шкаф, Лёвка Задов:

– Батько! Разведка докладае: Девята дивизия красных з Очеретино втекла. Там зараз дроздовци. Свободно могуть со стороны Андреевки до нас в тыл зайти!..

Махно кивал. Он как будто ждал этого сообщения, которое лишь подтверждало его догадку. Встал.