Михаил Кубеев - Сбежавший из вермахта

– Да, я буду помнить, – соглашался он с ней. – Но ты пойми, – Эрих протяжно вздыхал, – я не смогу больше играть на сцене. Это удар, нокаут. Труффальдино во мне больше нет. Даже если получу отсрочку, не смогу восстановиться…

На следующее утро интендант театра крутил протянутую ему повестку и хмурился. Потом жестом указал Эриху на кресло и тяжело вздохнул.

– Да-да, герр фон Ридель, к сожалению, это неизбежно, – печальным голосом произнес он. – Можно было предполагать, что этим все закончится. – На лице интенданта появилось скорбное выражение. – Я предложил Гольдони, профессор Ламмер решил дать вам роль Труффальдино, вы талант. Все это так… Но у меня были сомнения… Возраст у вас мобилизационный. Отстоять вас я не в силах. – Он вздохнул. – Отсрочку может дать только высшее берлинское партийное руководство, – он указал пальцем наверх. – Меня давно предупредили. Сказали, чтобы готовил замену. Прислали письмо. – Он показал лист бумаги. – Я тянул с ответом… Вместо вас мне предложили фронтовика, калеку. – Он сокрушенно покрутил головой. – Его ранили в России, у него перебито колено. Он хромает. На фортепиано не играет, участвовал в семейных комедийных постановках. Представляете, какой он артист?! Кем я заменю Труффальдино? – с горечью произнес интендант и встал. – Да, нам, театральным деятелям, надо считаться с реальностями нынешнего времени, – твердым изменившимся голосом произнес он. – Многие из ваших коллег сменили театральные костюмы на военную форму. Жертвы неизбежны. Такова наша избранная судьба, герр фон Ридель. Одни жарятся в Африке, другие маршируют во Франции, третьи ползают по полям России… Но мы будем вас ждать. Вы нужны зрителям, нужны, но потом, после нашей победы. Помните об этом!

Эрих вышел из театра подавленный. Луиза сидела на скамейке в скверике.

– Ну что он сказал, что?

Эрих обреченно махнул рукой.

– Лучше бы не ходил. Нам, театральным деятелям, приходится считаться с реалиями военного времени, – с иронией в голосе, подражая интенданту, произнес он. – Многие из ваших коллег сменили театральные костюмы на военную форму. Жертвы неизбежны. Такова наша избранная судьба. – И с той же иронией закончил: – Одни жарятся в Африке, другие маршируют во Франции, третьи ползают по полям России…

Ту последнюю ночь он практически не спал. Накануне задержался в театре, надо было со всеми попрощаться, выслушать слова сочувствия, пожелания вернуться с победой. Потом побывал у родителей. Они всплакнули, не ожидали, что их сына, ведущего актера, отправят воевать. Это был для них шок. Эриху с трудом удалось вырваться от них. Вместе с Луизой они выпили в кнайпе «У Матильды», потом отправились к нему в мансарду. И болтали, болтали…

Уже под утро Луиза на прощание вполголоса спела ему грустную песню расставания «Лили Марлен», написанную еще в 1914 году перед отправкой немецких солдат на Восточный фронт. Ее голос грустно выводил:

Луиза пообещала проводить его и заснула…

Рано-рано утром со своим вещмешком в темноте он в одиночестве отправился по улицам в направлении казарм генерала Людендорфа. А в голове звучал голос Блюмхен: «Возле казармы, в свете фонаря…»

Город давно проснулся. Люди спешили к рабочим местам, по булыжной мостовой гремели запряженные лошадьми повозки, изредка мелькали тени черных автомобилей, со светомаскировкой на фарах. В некоторых окнах домов горели рождественские свечи.

Перед входом в воинскую часть едва светились два плафона. Теперь все изменилось, все приглушено, военные маскируются, не хотят, чтобы луч света пробивался наружу, никаких улыбок, служивые двигаются молча, как заведенные. Ни малейшего намека на торжественную атмосферу. Все настроены по-деловому, все выполняют свой долг.

На КПП он предъявил повестку, его проверили по списку и направили на плац к дежурному офицеру. Тот снова проверил по списку и указал ему место для построения на плацу. Там собрались новобранцы. Сколько их? Две-три сотни, если не больше. Наконец всех построили, снова пересчитали. Появившийся гауптман представился начальником учебной части, поздравил прибывших новобранцев с началом службы в учебном полку и пожелал им за два месяца побыстрее освоить азы армейской науки, принять присягу фюреру и фатерланду и отправляться на фронт, доказывать делом свою преданность идеалам Третьего рейха и бить врага. После краткой речи их предоставили в распоряжение лейтенантов и унтер-офицеров, чтобы те распределили всех по ротам и взводам.

Эриху для полноценного отдыха требовалось минимум семь-восемь часов сна. После вчерашних проводов, после бессонной ночи он чувствовал себя разбитым. Откровенно зевал, потягивался. Он едва стоял на ногах и только ждал команды разойтись, чтобы отправиться в казарму и завалиться там на койку. Но вдоль строя пролетел шепоток, «подтянись, идет фельдфебель». Все успели вытянуться в струнку, а Эрих нет. Возле него и остановился старший фельдфебель. Этот вояка оценивающе рассматривал Эриха.

– Вы откуда?

– Из Франкфурта-на-Одере, герр старший фельдфебель.

– Звать?

– Эрих фон Ридель.

– Понятно, пруссак бранденбургский, из интеллигентов. Где служили?

– В театре.

– Надо добавлять герр старший фельдфебель. Запомнили?

– Да, герр старший фельдфебель.

– Не да, а яволь, герр старший фельдфебель. Повторить!

Эрих повторил.

– Почему не сбрили бороду?

Эрих хотел ответить, но вопрос застал его врасплох, и он и остался стоять с открытым ртом.

– Вы меня не поняли?

– Понял, герр старший фельдфебель, но… послушайте…

– Никаких но! Теперь слушайте меня внимательно, герр театральный деятель Эрих фон Ридель! Все ваши сценические фокусы-покусы остались дома. Здесь нет вашей обожаемой публики. Здесь мы, ваши командиры. А вы – наши подчиненные. И все мы солдаты фюрера. Итак, слушай мою команду. – Старший фельдфебель сделал шаг назад, набрал в легкие побольше воздуха и выпалил: – Новобранец с жидкой бородой, вы выглядите, как артист балаганного театра, – это раз! В армии таким не место – это два! От вас разит перегаром – это три. Немедленно сбрить бороденку, почистить рот и тотчас доложить. Ясно?! Приступить к исполнению команды!

Эриха как ветром сдуло. Он с вещмешком за спиной помчался к казарме. А сзади послышался приглушенный смех и новые слова команды.

– Первый, второй, третий… – летело по строю.

Эрих взлетел на второй этаж. Длинный коридор был пуст. Он перевел дыхание.

Сбрить бородку! Чертов фельдфебель. Чем она ему помешала? Но что делать, приказ надо выполнять. Все в театре говорили, что эта бородка очень идет к нему. Он похож на французского короля Генриха Четвертого, большого жуира. Предстояло лишиться театрального образа. Эрих остановился у двери в туалет и невольно выругался вслух: