Михаил Кубеев - Сбежавший из вермахта

Два месяца учебы пролетели, медицинский осмотр произведен, почти все были признаны годными к строевой службе, присягнули на верность фюреру и фатерланду и в первых числах февраля 1943 года новобранцы, которые успешно прошли весь курс боевой подготовки, стали собираться к отправке. Им никто ничего не объявлял, но они догадывались. Кто-то по цепочке сообщил, что в штаб пришла бумага – новый пехотный батальон, это свыше 300 молодых солдат, поедет на Восточный фронт.

Сигнал тревоги прозвучал, как всегда в самый разгар сна, далеко за полночь. И казарма пришла в движение. Свет не зажигали, все действовали как заведенные. Парни оделись за секунды. Бросились к хранилищу оружия, взяли карабины, подсумки с патронами, каски, нацепили ранцы, вытащили на плац ящики с имуществом роты. Построились. Из ангаров с едва светившимися фарами выезжали укомплектованные грузовые автомашины. Началась загрузка. Проверяющие с секундомером по последнему солдату судили о готовности батальона выступить в поход. Все нормативы выдержали.

Старший фельдфебель в хорошем настроении докладывал проверяющим о готовности выступить. Потом он еще раз обошел строй, внимательно изучал каждого, просмотрел тот материал, который в течение двух месяцев готовил на войну. Проверяющие остались тоже довольны. Возле Эриха старший фельдфебель остановился, улыбнулся и попытался пошутить:

– Ну что, камрад-театрал, бородку свою теперь можете отпустить. Все-таки растение, тепло сохраняет. Она понадобится вам, когда столкнетесь с Иванами, там снег и мороз.

Шутка не удалась, никто не засмеялся. И тогда старший фельдфебель набрал воздуха в легкие и выкрикнул:

– Рота, по порядку рассчитайсь! Равнение на центр!

Он доложил «инвалиду» о готовности личного состава. Тот поблагодарил, осмотрел солдат, доложил начальнику учебной части, гауптману и вернулся в строй. Гауптман собирался произнести речь, откашлялся. Лицо у него было серьезным.

– Камрады! Вы солдаты и офицеры нашего фюрера, и вам выпала большая честь отправиться за рубежи нашего фатерланда. Вы пополните ряды сражающихся на Восточным фронте. Вы будете биться с коварным врагом, с русскими, с большевиками, с комиссарами. Чтобы победить этого врага, надо проявить лучшие качества немецкого солдата! Вы доказали, что они у вас есть!

Гауптман выразил уверенность, что все они послужат на славу немецкому народу и Великой Германии. Лейтенант вышел перед строем и тонким голосом скомандовал:

– Батальон, слушай мою команду! Напра-во! Шагом марш!

Сотни сапог разом грохнули по бетонным плитам плаца. И сразу перешли на спокойный размеренный шаг. Впереди колонны с фонарем шел фельдфебель. Так начался ночной марш в полной экипировке по затемненному городу в обход центральных улиц в направлении грузового вокзала.

Лейтенант семенил по тротуару. Вблизи послышался гудок локомотива, запахло мокрым углем. Тусклые лампочки едва освещали темный перрон. Изо рта шел легкий пар.

– Батальон, стой! Командиры рот, приступить к погрузке. Всем распределиться по своим местам. Погрузим технику, потом разместимся сами. Командиры взводов должны немедленно докладывать о своей готовности!

Они грузили пулеметы, ящики с боеприпасами, на открытые платформы въезжали грузовики. Четыре часа заняла вся процедура. Наконец старший фельдфебель доложил лейтенанту о завершении погрузки и вместе с солдатами забрался в пассажирский вагон. Лейтенант остался на перроне. Он улыбался и по-граждански вяло помахивал рукой вслед отъезжавшим.

– Дегенерат он и есть дегенерат, – зло сплюнул старший фельдфебель, – у него нет даже сил поднять руку и взять под козырек. Ведь не бульварных девиц провожает, а солдат на фронт. И так каждый раз, я веду колонну, еду в гости к Иванам, рискую жизнью, а этот остается дома в тепле. Может, и мне записаться в дегенераты?

Поезд грохотал по стрелкам, набирал ход, показались знакомые шпили кирхи Святого Мартина, силуэты жилых домов, замелькали редкие окраинные постройки…

Февраль в России – это все еще суровая зима, мороз, снег, горы которого высились вдоль железнодорожного полотна. Такого обилия снега Эрих никогда не видел. За замороженным стеклом вагона тянулись белые равнины, бесконечные белые леса. Иногда попадались деревни, низкие дома, накрытые снежными крышами. Но людей на улицах не было видно. По редким дорогам двигались немецкие грузовые колонны, танки, строем шагали солдаты.

Дорога от временной разгрузочной железнодорожной станции была утрамбована санями и колесами тягачей. Земля сделалась мерзлой, затвердевшей, как камень. По твердому заснеженному насту шагается легче. На плече карабин, за спиной ранец, на поясе патронташ, саперная лопатка, фляга, сухарная сумка. Три новобранца, среди них Эрих, впервые в России, впервые в одиночестве пешим ходом направлялись они к месту своей новой службы, точнее, к штабу полка. Они не разговаривали, слишком холодно. Ускорили шаг, хотелось согреться и быстрее добраться до места назначения.

Под тяжестью снега наклонились ветви елей. В лесу все замерло, тишина, ни одного звука. Где война, где фронт? Они были хорошо вооружены, но страх вынуждал их оглядываться. Кто его знает, не появятся ли из лесу какие-нибудь замаскированные партизаны, не откроют ли стрельбу? Такие случаи уже бывали. Партизаны наводили страх на всех. Как от них обороняться? Все полученные во время учений навыки не очень подходили к этой ситуации. Мерзлой земли и снега на полигоне не было. И маскхалатов им не выдали, и на лыжах кататься они не умели. Мороз пощипывал щеки, ноздри, пар шел изо рта. Сколько градусов? Никак не меньше минус пятнадцати по Цельсию…

Минут через двадцать они остановились у широкого белого щита.

«Вниманию всех немцев! Это зона повышенной опасности, враг поблизости. Будьте предельно бдительны!» Черные готические буквы на белом щите с заметными пулевыми отверстиями настораживали, вызывали подозрительность. Эрих невольно покрутил головой, посмотрел по сторонам. Ничего опасного не заметил. Два новобранца тоже прочитали надпись и теперь настороженно озирались, не знали, что делать дальше: идти в штаб полка или, может быть, ложиться на землю и начинать окапываться. Надпись создавала жуткое ощущение холодной враждебности окружающего. Но стоило остановиться, как шинель переставала греть. Им говорили, что местность спокойная, до передовой далеко, вокруг одни немцы, а надпись на пути старая, но напряжение все равно не спадало. От самой природы веяло жутью.

– Пойдемте дальше, камрады, – разрядил обстановку Эрих. – Не волнуйтесь, мы на месте, среди своих. Это старый щит. Фронт ушел из этих мест. Вон там стрелка, она указывает направление к штабу. Слышите рокот моторов? Впереди наши.