Юрий Шестёра - Мангазея

А вон там, в глубине, за избами посада, виднеется церковь Успения Божьей Матери.

И он перекрестился на ее маковки. То же сделал и Афанасий.

– В ремесленной же половине тоже множество жилых домов да есть еще и литейные мастерские да кузни. Мастеровой люд там живет, – уточнил он.

Афанасий еще раз оглядел многочисленные постройки. Справа, за посадом, виднелась неширокая речка.

– Мангазейкой прозывается, – подсказал Макар, следивший за взглядом своего спутника.

– Спасибо, Макар, за твой рассказ о посаде. А меня, между прочим, Афанасием зовут.

– Так что же, мне так к вам и обращаться соизволите? – неуверенно спросил тот.

– Именно так, Макар, – подтвердил Афанасий, усмехнувшись страхам служителя.

Тот же только покачал головой, в душе радуясь этому дозволению знатного, видать, человека из самого Тобольска.

Слева, с запада, возвышалась высокая стена детинца, срубленная из толстых бревен, с тремя прямоугольными башнями, средняя из которых была выше двух других. «Совсем недавно поставлена крепость, – отметил Афанасий. – Бревна даже не успели еще и потемнеть. Стало быть, прав был кормщик Тихон».

Подошли, переговариваясь, к средней, проезжей, башне с тремя бойницами.

– Спасская башня, – пояснил Макар. – Слева будет Зубцовская, а справа – Успенская.

Афанасий был восхищен мощью стены и башен. «Да, взять такую крепость с боя, пожалуй, невозможно, – вынес он свой вердикт. – И это на самом что ни на есть краю земли Русской! – с гордостью подумал он, а затем резко повернулся лицом на восток. – И мне с отрядом предстоит отодвинуть этот край еще далее к востоку!» От этой мысли, неожиданно пришедшей ему на ум, он уже совсем по-другому увидел цель предстоящего похода, и у него что-то приятно защемило в груди, а на глазах навернулись непрошеные, но счастливые слезы. Переждав, когда они высохнут – не вытирать же их при Макаре, на самом деле, который, как он понял, признал в нем важную особу, выдавая свою минутную слабость! – повернулся и решительно направился к входным воротам в детинец.

В воротах стояли два стрельца в красных суконных кафтанах и шапках с меховым околышем, с бердышами [24] Бердыш – одно из древнейших рукопашных оружий – широкий на длинном древке топор в виде полумесяца. и саблями. «Охрана детинца», – понял Афанасий.

– Казацкий десятник к воеводе! – громко сказал Макар, и стрельцы расступились, пропуская незнакомца, за которым с интересом наблюдали еще издали.

Войдя в детинец, Афанасий был еще раз приятно поражен мощью его стен, по которым прохаживались стрельцы с бердышами на плечах, и прямоугольных башен. И еще раз убедился в правильности своего предположения об их неприступности.

Макар был тут как тут.

– Вот только не успели еще поверх крепостных стен поставить крыши, покрытые дранкой, дабы ни снег, ни дождь не падали на головы караульных стрельцов. Да и соорудить перильца, которые не дали бы им по неосторожности свалиться с трехсаженной вышины.

И продолжил:

– Вон там, справа, видна Ратиловская башня, как видите, самая низкая из всех, а слева – самая могучая, Давыдовская. – «Вот ее-то мы первой и увидели еще издали при подходе коча к Мангазее», – решил Афанасий. – Посередине у правой стены, видите, еще чуток недостроенной, – отметил Макар, – заложено основание соборной Троицкой церкви. Слева же находятся стрелецкие сторожки и съезжая изба. А в самом дальнем левом углу высится воеводский двор в два этажа с двумя крыльями. Да разве его с другими постройками-то спутаешь! – с гордостью изрек он. – Настоящий дворец! А вон за той, самой высокой крепостной стеной, что стоит прямо перед нами, протекает речка Ратиловка.

– Стало быть, по ее названию и поименовали правую башню? – предположил Афанасий.

– Стало быть, так, – согласился Макар.

Переговариваясь, подошли к массивной высокой ограде из полуторасаженных бревен с заостренными верхними концами, за которой возвышался воеводский двор с двумя крыльями – западным и восточным. «Оборонительная крепость внутри крепости», – оценил ее значение Афанасий.

– Вам к какому из воевод: к Жеребцову или к Давыдову? – спросил Макар.

«Так и не решился, однако, называть меня по имени, хотя, как мне кажется, чином будет и не ниже моего, – усмехнулся про себя Афанасий. – Вот что значит лишь одно упоминание имени тобольского воеводы!» А вслух озадаченно спросил:

– А их что, разве двое?

– Да, вроде бы так. Хотя Давыдов – письменный голова [25] Письменный голова – должностное лицо в сибирских городах, нечто вроде товарища воеводы. Нередко наделялись теми же функциями, что и воеводы, и порой замещали их. и посему является как бы товарищем [26] Товарищ – помощник, заместитель. воеводы, заменяя того при поездках по делам за пределы Мангазеи.

– В соответствии с грамотой тобольского воеводы – к Жеребцову, – пояснил десятник.

Макар понимающе кивнул головой.

– Тогда вам в левое от нас крыло, где тот и размещается вместе со своей челядью. А теперича разрешите откланяться, – сказал он, опасливо глянув на дворец. – Там мне делать уже нечего.

– Спасибо, Макар, за помощь! Надеюсь, еще встретимся.

– Обязательно! Кстати, а вы надолго к нам?

Афанасий улыбнулся, понимая любопытство служителя съезжей избы: уж такая у него работа. Ведь дьяк, его начальник, непременно спросит его об этом, и ударить лицом в грязь перед ним он не имел права.

– Как решит воевода Жеребцов, – уклончиво ответил он и решительно направился к высокой, добротно сколоченной калитке.

Калитка оказалась открытой. Но не успел Афанасий подойти к высокому крытому крыльцу в левом крыле дворца, как дверь открылась и в ней показался человек, одетый в полукафтан, вопросительно смотревший на незнакомого человека. «Наверное, дворецкий [27] Дворецкий – в помещичьем быту: старший лакей, заведовавший домашним хозяйством и прислугой в барских домах. , который, надо полагать, еще издали наблюдал за мной», – предположил он и, поднявшись на крыльцо по лестнице с резными балясинами [28] Балясины – точеные столбики перил. , представился:

– Десятник Афанасий Ляпунов. Мне надобно передать вашему воеводе грамоту от воеводы тобольского.

– Вы никак с коча, который только что прибыл?

– Вы совершенно правы.

– Проходите, я доложу о вас барину. А саблю желательно передать слуге. Я распоряжусь.

«Вот что значит прислуга! Для нее, видишь ли, выше барина ничто просто и не существует, – рассуждал Афанасий, входя в широкую не то прихожую, не то приемную комнату, устланную ковром. – Притом и меры безопасности своего господина не забывает блюсти, – отметил он, задетый тем не менее за живое требованием дворецкого отдать свою саблю. – Ведь сабля – непременный атрибут казака, а тем более десятника, – возмущался он про себя. Однако смирился: – В чужой монастырь, как учат мудрые люди, со своим уставом ходить негоже».