Роберт Лоу - Дорога китов

Я осторожничал; вместе со старым Кривошеим мы напали на одного врага и обрушили на него двойной шквал ударов. Я глубоко поранил его руки и лодыжку, Кривошеий бил по голове и ругался.

Еще один бросился на нас из темноты, и я повернулся лицом к нему. Боль стрельнула в моей лодыжке, я охнул и остановился. Кривошеий бился со своим противником, и мне едва удалось отразить удар, предназначенный ему.

Со свистом откуда-то вылетела секира и с грохотом отскочила от щита Гуннара Рыжего. Мой чернобородый противник издал боевой клич, и бешеный косой удар едва не лишил меня жизни, но я успел отскочить. Стремительная мощь удара пришлась на одного из мертвых воинов, взвился столб пыли и мертвых насекомых, скелет повалился на бок. Стрела сверху ударила Черную Бороду между лопатками, бросила прямо на меня, так что он упал и, проехав лицом по кольчуге, скользнул к моим ногам.

Его щит зацепил мою поврежденную лодыжку, и, взвыв от боли, я упал, выронив меч и щит, схватившись за ногу. Кривошеий, слишком занятый своим противником, даже не взглянул в мою сторону.

Сквозь пелену боли я разглядел, как Эйнар сразил своего противника чередой быстрых ложных выпадов, ударов и яростных тычков щитом. Потом он повернулся туда, где Гуннар Рыжий бился с Вигфусом, который, бросив щит, уже держал в одной руке топор, а в другой ― длинный сакс.

Они наносили удары, отскакивали и разворачивались, с проклятиями расталкивая локтями мертвецов Денгизиха. Пещера наполнилась пылью старой смерти, вонью страха и новой кровью.

Вигфус был хорош, и я вспомнил, как он полз пауком по крыше, проникая в закрытые ставнями окна и вылезая наружу, подпрыгивал, чтобы схватиться за веревку высоко в воздухе, быстрый и гибкий. Одежда не сковывала его движений.

Дважды Гуннар Рыжий чуть не потерял свой меч под ударом топора, Вигфус вращал им, чтобы поймать меч за изгиб рукояти, бил по запястью, чтобы выбить меч из хватки Гуннара.

Но великолепный шлем Вигфуса был помехой, и стало ясно, почему бывалые воины отказались от таких шлемов ради шлемов с простым наносником: нет широты обзора, а это немаловажно в такой вот круговерти.

Гуннар описал круг. Эйнар подошел сзади, и мне подумалось, что он идет со стороны меча Гуннара, чтобы получилось двое на одного. Когда он приблизился, Гуннар вдруг замер, обернулся ― и топор Вигфуса угодил ему между шеей и плечом, глубоко разрезав плоть в осколках колец. Хлынула кровь.

Мой вопль потерялся в гулких криках битвы. Эйнар бросился через тело Гуннара на Вигфуса, выкрикивая вызов и брызжа слюной. Я заковылял туда, где лежал Гуннар и где на пыльный пол натекла лужа крови.

Он умирал, уже побелел, едва мог говорить. Его губы, зловеще яркие от вытекающей изо рта крови, шевелились в спутанной, казавшейся заиндевелой от седины бороде. Если он и хотел что-то сказать, кроме того, что выкрикнул обезумевшими глазами, я так и не услышал слов. Когда глаза остекленели, я их закрыл.

Вигфус, крепко сжав обмотанную проволокой рукоять своего топора, боком отходил в сторону, расталкивая другие сражающиеся пары. Один из бившихся коротким рискованным ударом попытался достать Вигфуса.

Из-за шлема тот поздно заметил нападавшего, потерял равновесие и врезался в другого из наших, который споткнулся об одного из мертвых воинов и погиб, налетев на почерневшее от времени копье.

Если спросят меня пылкие юноши с горящим взором, не знавшие битвы, каково сражаться со щитом и мечом в руках, я не скажу им, что это ― четыре-пять минут безумного страха и удачи, ударов и свирепой жестокости, дерьма и крови, бешенства и криков.

Саги повествуют лучше, и сага о битве Эйнара с Вигфусом, без сомнения, будет памятна своими возвышенными, витиеватыми кеннингами. На деле все было иначе ― просто отвратительно.

Эйнар взревел и обрушил окровавленный меч на врага, но Вигфус отскочил и с громким криком рубанул топором. Он попал по крепкому сосновому щиту Эйнара ниже ободка и расщепил его вдоль. Эйнар, держа обеими руками меч, резким движением плеч сбросил ремни щита, и Вигфус, не выпускавший из рук вклинившийся в дерево топор, упал под тяжестью щита. Он ослабил хватку, но слишком поздно. Мощный удар Эйнара, пробил Вигфусу шлем с одной стороны, прошел по верхней части плеча, раздробленная кость затрещала, меч прорубил кольчугу, кость, мышцы и жилы и выскочил из подмышки с хлюпающим звуком, рассыпав вокруг сломанные железные кольца.

Вигфус взревел, волчком отскочил от своей упавшей руки и попытался зажать уцелевшей ладонью поток крови, бьющий из раны. Второй удар вмял кольца кольчуги ему в ребра. Третий отсек кусок мяса от его бедра. Он повалился навзничь, а Эйнар отрубал от него куски, пока он не затих.

Остальные из отряда Вигфуса попытались сдаться, но Хильд этого не допустила. Хриплыми криками, с развевающимися, как у валькирии, волосами, она требовала их смерти.

Двое из людей Щеголя отбросили оружие, и Эйнар зарубил их на месте несколькими быстрыми ударами. Остальные сражались с отчаянной свирепостью загнанных в угол, но это продолжалось недолго, их всех порубили, превратив в кровавую груду тел.

Потом настала тишина, слышалось только тяжелое дыхание. Кто-то пердел, шумно и сильно, а проткнутый варяг ревел и кричал, когда другие пытались снять его руку с наконечника копья. Железная вонь крови была повсюду; пол могильника покрывала грязь, пропитанная кровью.

А я сидел в расползавшейся луже крови Гуннара Рыжего, его голова лежала у меня на коленях, и смотрел, как медленно образуется другая лужа, из колотой раны у него на спине.

Восемь человек мертвы, еще двадцать четыре ранены, некоторые тяжело. Кетиль Ворона и Иллуги взяли меня, пребывавшего в мрачном отупении, под мышки, подняли и увели от Гуннара Рыжего.

Я покорно подчинился, потеряв дар речи от того, что, мне казалось, узнал, и не сводил глаз с Эйнара. Неужто он и вправду ударил Гуннара Рыжего в спину, чтобы отвлечь? Помрачившийся рассудок снова и снова возвращался к этой мысли, и все же она ускользала, как дым.

В конце концов с глубоким тошнотворным чувством я осознал, что так все и было, но поделать ничего не мог. Эйнара, подумал я с внезапным страхом, преследует призрак, как и Хильд. И в этот безумный миг он снова нарушил клятву.

В голове зазвучали предостережения Гуннара Рыжего, и я уверился, что буду следующим.

Ничто не вернет Гуннара. Мы с Иллуги, без единого слова, покуда другие перевязывали раны и разбирали снаряжение, отмыли его, как только могли, и положили на спину, сложив руки на мече. Мне пришлось оторвать полоски от его нижней рубахи, чтобы привязать плечо к телу, чтобы не было этой ужасной дыры, похожей на разинутый безгубый рот.