Мор Йокаи - Когда мы состаримся

Надвинув шляпу на глаза, он шёл, обуреваемый этими мыслями, вдоль деревенских заборов — и не заметил, как с противоположной стороны улицы прямо к нему устремилась через выбоины какая-то дама.

— Добрый день, Лоранд! — приблизясь, игриво воскликнула она.

При этом устрашающем имени молодой человек, вздрогнув, поднял голову.

— Ну да, ну да! — схватила его дама за руку с той весёлой уверенностью, какую даёт несомненность. — Я вас сразу узнала, хотя уже столько лет прошло. А вот вы меня, кажется, и узнавать не желаете, милый Лоранд!

О! Как же было её не узнать! Эрмина Бальнокхази…

Черты её лица сохраняли благородство, но былое достоинство и предупредительность в обращении уступили место той неприятной развязности, к которой привыкают женщины, слишком часто вынужденные с её помощью выходить из ложных положений. Дорожный туалет, хотя несколько помятый, выдавал прежнюю приверженность к моде.

— Вы — здесь? — изумился Лоранд.

— Да, как видите. Хотя совершенно случайно. Я только что от Шарвёльди. «Старик» готов, кажется, купить наше заложенное имение, которое я отсудила, вот я и приехала к нему. Заодно хочу дочку отсюда забрать.

— Да?

— Ну да. Она, бедная сиротка, давно уже мается тут у одного сумасброда. Но вы как будто боитесь меня. Предложили хотя бы руку, по этим проклятущим деревенским улицам невозможно без привычки ходить, одни кочки да ямы. Мы в Вене собираемся с ней жить, вот ещё почему я имение продаю.

— Да?

— Вдобавок и её будущий муж там живёт.

— Да?

— Вы его знаете, наверно: Пепи Дяли. Вы же когда-то с ним дружили?

— Да.

— О, он блестящую карьеру сделал! Важное теперь лицо. Очень далеко пошёл! До чего удачливый молодой человек, просто чудо.

— Да?

— Что это вы всё только «да» и «да». Расскажите лучше, как вы-то сюда попали? Почему вы здесь?

— Я ишпан, у господина Топанди на службе.

— На службе? Ха-ха-ха! У родственника своего?

— Он не знает, что я ему родственник.

— Инкогнито, значит? С тех самых пор? Впрочем, мне тоже с тех пор шестое имя приходится менять, так и езжу. Что же, похвально, похвально. Вот где мы, значит, с вами встречаемся. Но тем лучше: проводите по крайней мере к этому безбожнику, с вами собаки не тронут. Теперь-то хоть не убежите от меня?

Лоранду не по душе пришёлся этот небрежный тон, в котором она поминала прошлое, постыдное для них обоих.

Однако он остался достаточно вежлив: помог ей обойти лужи на дороге, под руку перевёл через попавшиеся им мостки.

При появлении Лоранда с незнакомкой Топанди с обеими девушками был как раз на веранде.

— Позвольте представить, — первым делом подвёл Лоранд гостью к Мелани, — вот та, о которой вы столько вздыхали… — И поворотясь к Топанди: — Её высокородие госпожа Бальнокхази!

В первую минуту Мелани даже не нашлась что сказать, только в удивлении смотрела на вновь прибывшую, будто с трудом узнавая. Та же бросилась к ней, с преувеличенной театральностью обнимая, прижимая к груди, целуя и рыдая, опускаясь на колени и едва не лишаясь чувств, опять и опять к себе прижимая… Совсем как в последних актах чувствительных мелодрам.

— Ой, как же ты похорошела! Чистый ангел! О Мелани, моя милая, единственная, обожаемая! За кого каждый день я молилась, о ком вспоминала каждую ночь! А ты? Скажи, ты вспоминала меня иногда?

— Потом, мама, после, когда будем одни, — сказала дочь ей на ухо.

Мать поняла это по-своему («о прозаических будничных делах — потом, наедине, а пока, на людях, надо плакать, обниматься и в обморок падать»). Так что сцена встречи чуть было не повторилась сначала, не пригласи Топанди со всей учтивостью гостью в комнаты, где побольше простора и прочих удобств для падания в обморок.

Но там гостья вдруг повеселела и разговорилась. Тысячу, миллион раз поблагодарила Топанди (этого старого полоумного нехристя) за то, что сберёг её единственное сокровище, приютил ребёнка. И огляделась, кого ещё поблагодарить.

— Позвольте, позвольте, — упрекнула она Лоранда, увидев Ципру, — что же вы меня не представите супруге?

Все пришли в полнейшее замешательство.

За исключением одного Топанди, который возразил со спокойным юмором:

— Это дочь моя. Она ещё не замужем.

— Ах! Простите за неловкость. Я думала, замужем. — Но она успела приметить, что Ципра смотрит на Лоранда взглядом верной жены. Превосходный случай уязвить сразу двоих (если не троих)! И, не раскаиваясь в своей оплошности, поспешила прибавить: — Ну, да ведь всё ещё впереди! Не так ли, милый Лоранд?

— «Лоранд»! — пролепетали все в один голос.

— Ну вот! Ещё и выдала вдобавок! Хотя, собственно, чего вам таиться? Среди родных, средь добрых друзей! Ну, конечно же, это он, Лоранд Аронфи, наш дражайший родственник! И ты до сих пор его не узнала, Мелани?

Та побледнела как мел.

Лоранд же отошёл вместо ответа поближе к Топанди, который удержал его возле себя пожатием руки.

Но, впрочем, госпожа Бальнокхази никому не дала слова вставить.

— Я не собираюсь обременять вас долго своим присутствием, дорогой дядюшка. Я у господина Шарвёльди остановилась, тут, по соседству, он у нас имение покупает; мы ведь выиграли дело.

— Да?

Причины и ход судебного процесса госпожа Бальнокхази не стала, однако, излагать своему собеседнику, который, последовав дурному обыкновению, сам стал только односложно «дакать» в ответ. (И Лоранд и Топанди отлично разумели, что в венгерском языке это не ответ; мадьяр на вопрос: «Ты был сегодня в саду?» — отвечает по-разному, четырьмя способами — в зависимости от ударения: «я», «был», «сегодня», «в саду»; тогда как человек иной национальности всё будет твердить лишь своё неизменное: «yes», «oui», «jawohl». [146] Да (англ., фр., нем.). Но в данном случае Топанди больше по душе было именно это не располагающее к разговору холодное, сухое «да».)

— Так что придётся проскучать тут несколько дней.

— Да?

— Надеюсь, дорогой братец, вы разрешите Мелани пробыть это время со мной, не лишите меня этой радости? Я, конечно, считала бы приличней попроситься к вам, но Шарвёльди меня предупредил и сам очень любезно предложил своё гостеприимство.

— Да-а-а?

(Топанди умел иногда подпустить очень заковыристое «да».)

— Поэтому не обижайтесь на просьбу отпустить со мной Мелани, моё единственное сокровище. После я опять оставлю её у вас — до той поры, пока ей не придётся, с благословения господня, насовсем нас оставить.

И она приняла вид самоотверженной материнской покорности, дабы яснее было, о каком благословении речь.

— Что же, пожелание вполне естественное, — кратко ответил Топанди, уставясь на гостью, словно в ожидании каких-нибудь пожеланий позанятнее.

— Я вам и так уже бесконечно обязана, что пригрели бедную, беззащитную сироту. Бог вас за это вознаградит.