Робер Гайар - Мария, Владычица островов

Не сознавая, что делает, она громко позвала:

- Жак! Жак!

- Я здесь! - ответил голос, но так приглушенно, что на мгновение ей показалось, будто это действительно был дю Парке.

Все еще горящие свечи канделябра обнаружили ее ошибку. Сент-Андре беззвучно проник в комнату несколько минут назад и все время стоял, наблюдая за ней. Он видел, как она была возбуждена и как металось ее тело.

Когда по-отечески он склонился над ней, она не почувствовала того отвращения и стыда, которые он вызывал у нее совсем недавно при воспоминаниях о его ласках. Он протянул руку, чтобы пригладить ее длинные волосы, разметавшиеся во время ее поединка с собственной страстью. Потом он откинул одеяло и увидел, что соски грудей напряжены от желания. Она лежала не шелохнувшись и не пытаясь укрыться снова. Глаза Сент-Андре скользнули вниз по ее прекрасному телу, которое он много раз зазывал в страну любви, но так ни разу и не ублажил до конца, и он понял, что сегодня она в первый раз по-настоящему захотела его.

Он опустился рядом с ней на кровать.

- Поздравляю тебя, дитя мое, - сказал он, гладя ее плечи, руки, шею, ты произвела блестящее впечатление на Франсуа Фуке. Как только мы поженимся, сразу начнем готовиться к отъезду. Американская островная компания назначает меня на главную должность на Мартинике. Это означает, что я смогу дать тебе все, чего ты только захочешь.

Она не ответила, а лишь крепко сжала кулаки, пытаясь побороть переполнявшее ее желание. Но ее частое прерывистое дыхание сказало ему все: сегодня вечером она принесет ему такой восторг наслаждений, какого он не испытывал за всю жизнь. И он набросился на нее с поцелуями.

Мысленно она была с другим Жаком - дю Парке, которого любила. Завтра она будет принадлежать дю Парке, так же как сегодня ... Вот так... Жак обнимает ее так же, как Сент-Андре. Его тело будет напряжено от желания и готово отозваться на каждое ее движение. Со сладострастным стоном она стала искать стариковские губы.

- Выключи свет! - прошептала она.

С огромным сожалением он исполнил то, о чем она просила. Темнота портила ему все удовольствие, так как, в основном, он получал наслаждение созерцая тело Марии, а не прикасаясь к нему. Задув свечи, он ощупью пошел обратно, споткнулся о кровать и упал прямо на девушку.

Ее тело прогнулось, и он услышал ее дрожащий от вожделения голос:

- Жак! Жак!

Такое раскрепощение слегка озадачило его. Теперь уже не он заправлял любовной игрой, как ранее; Мария взяла инициативу в свои руки и этим не только удивила его, но и заставила почувствовать смущение, и даже некоторое унижение. Ведь как бы он ни старался напрячь свои угасающие силы, он не смог бы дать ей удовлетворение, котрого она так жаждала.

Однако он годился Марии в отцы и, конечно, был более искушен в вопросах любви. Все его умелые жесты и ласки, нежные слова, которые он нашептывал прямо ей в ухо, способны были свести ее с ума. Она летала где-то далеко от него, но он не хотел этого замечать. Вся ее страсть, вся любовь предназначалась сейчас Жаку дю Парке.

Сент-Андре был рад за себя. Он расценивал это, как достижение, позволяющее впредь держать в узде свою ненасытную партнершу, в которой невольно пробудил страсть, хотя и понимал, что не в состоянии ее удовлетворить.

Но все же она сладострастно извивалась под ним, ее губы пылко отвечали на его поцелуи, тело раскинулось, будто предлагало ему себя, его искушенные ласки доводили ее до крика - и он верил, что она любит его.

Но это была победа, похожая больше на поражение, это был жалкий триумф истощенной плоти! Мария требовала еще и еще, ее жгучий пыл не угасал.

- Жак! Жак! - стонала она, и Сент-Андре продолжал верить, что она обращается к нему.

Не желая того, из маленького тлеющего уголька он разжег в Марии пламя страстей, которое грозило перерасти в пожар. Настанет день, когда чувства эти вырвутся на свободу, но пока еще некоторое время пусть они побудут в плену его собственной неспособности.

Не успели скреститься шпаги, как Тюрло, настроенный на только что пообещанную быструю победу, сделал внезапный выпад, так называемый удар "герцога-коротышки".

Дю Парке не ожидал столь резкого молниеносного удара, надеясь, что виконт, хотя бы первое время будет действовать осторожно, и был застигнут врасплох. Он попытался отразить удар, но острие его шпаги лишь царапнуло по лезвию шпаги врага, которая не сдвинулась ни на дюйм - столь крепкой была державшая ее рука.

Водрока пробила дрожь, и он инстинктивно зажмурился: такой удар невозможно было отразить; тем больше было его удивление, когда он не услышал ожидаемого крика ликования со стороны виконта. Не переставая защищаться, Жак прыжками отступал назад. Острие шпаги противника мелькало так близко, что касалось пуговиц на его камзоле.

Воспользовавшись маленькой брешью в позиции нападающего, Жак поднял оружие и сам двинулся в атаку. И снова Тюрло обманул его, сделав незаметное движение кистью руки... Жак познал на себе, что слава его врага была вполне заслуженной, и даже усомнился в первое время, что сможет показать себя с лучшей стороны. Шпага Тюрло плела настоящий железный занавес, который его собственной шпаге было не прорвать. Как он ни старался, ни один из его выпадов не приносил успеха. И он неуклонно сдавал позиции на земле позиции, которые уже не надеялся вернуть.

От этого дю Парке начинал впадать в неистовство. Он перепробовал кучу всяких приемов и обманных маневров, но виконт один за другим отражал их.

Внезапно Тюрло сделал несколько быстрых выпадов, пытаясь оттеснить Жака, и тот, чувствуя, что его обходят, был вынужден снова отступить, не прекращая защищаться. Вдруг, как назло, каблук его сапога зацепился за камень, и он потерял равновесие. Ему удалось удержаться от падения, лишь встав на одно колено и оперевшись рукой о землю. В этот момент он не сомневался, что соперник немедленно использует эту неудачу, чтобы прикончить его.

Он мимолетно подумал о Марии, а потом о брате, который, скорее всего, подберет шпагу, чтобы отомстить за него, и, безусловно, его участь будет той же. Водрок вскрикнул, когда Тюрло с невероятной скоростью нацелился шпагой в грудь Жака. Тот инстинктивно поднял шпагу и стал крутить ею перед собой, одновременно отклоняясь в сторону, чтобы уйти от удара.

И виконту пришлось самому отравиться собственной ненавистью. Он жаждал крови, ибо лишь она одна могла смыть нанесенное ему оскорбление. Ему хотелось направить удар прямо в грудь Жака, чтобы пронзить его сердце. Но только он нацелил оружие и сделал резкий бросок, как дю Парке ловко увернулся от выпада. Виконт по инерции пролетел вперед и, потеряв равновесие, был вынужден защищаться, потому что Жак уже прочно встал на ноги и бросился в нападение.