Жаклин Монсиньи - Кровавая Роза

– Я знал, что вы вернетесь, Зефирина! – ответил доктор Нострадамус, успокаивая ее.

– Так вот, значит, какой он, знаменитый доктор Нострадамус! – воскликнул Фульвио то ли с радостной, то ли с кислой миной.

– Он самый, монсеньор. Я ждал вас и был готов оказать вам помощь, – проговорил Мишель, потихоньку выталкивая мужа из комнаты.

– Sardine! Sante! [194]– каркал Гро Леон.

Но у доктора Нострадамуса не было времени приласкать птицу, которую он когда-то подарил Зефирине; вместе с мадемуазель Плюш они готовились помогать роженице.

Может быть, причиной тому были умелые руки врача или таинственные травы, настоем из которых он поил ее, но сейчас Зефирина страдала меньше, чем при первых родах.

С радостным вздохом Нострадамус быстро освободил ее от ребенка. Это был прехорошенький мальчик, весом девять фунтов.

В память о своем общем предке Фульвио и Зефирина решили назвать его Саладином.

Как и у его брата Луиджи и сестры Коризанды, у маленького Саладина также была кровавая роза, только под лопаткой. Зефирина была изумлена таким чудом.

Супруги Фарнелло провели у Мишеля Нострадамуса двадцать дней.

Теперь Фульвио и врач-астролог нашли общий язык. Оба были умны, занимались науками и разрабатывали немало научных теорий. Вечерами, при свете свечей молодые люди живо обсуждали воздействие двенадцати созвездий, или, как их называл Нострадамус, двенадцати звездных домов.

Мишель согласился прочесть Фульвио и Зефирине некоторые из своих центурий:

Фульвио и Зефирина понимали, что маг из Салон-де-Прованс рассказывает им не что иное, как всемирную историю. Он видел преступления испанских конкистадоров, предсказывал, что мир сменится братоубийственными религиозными войнами.

Однажды ночью, когда Фульвио спал, Зефирина осторожно выскользнула из постели. Завернувшись в плащ, она направилась в потайной кабинет доктора Нострадамуса, туда, где все было заставлено книгами, колбами и ретортами.

– Мишель, друг мой, уже который раз вы спасаете меня…

– Да, я действительно услышал ваш призыв, мадам, – согласился Нострадамус.

– Все, что вы предсказали мне, Мишель, сбылось. Прошу вас, расскажите, что теперь ждет меня?

Своими тонкими белыми руками Нострадамус взял хорошо знакомое Зефирине магическое зеркало овальной формы. Он склонился над его сверкающей поверхностью. Зефирина увидела, как в зеркале засияло солнце. Его лучи осветили комнату.

– Я вижу, божественная Зефирина, только славу, счастье, любовь…

– А еще? – настаивала Зефирина.

– А разве этого мало? – улыбнулся Нострадамус.

Зефирина и Нострадамус долго беседовали вполголоса. Им было нужно столько рассказать друг другу! Зефирина поведала ему о тех ужасных приключениях, которые им пришлось пережить. Она рассказала о своих угрызениях совести, о том, как ей мучительно стыдно перед Фульвио.

– Предавали ли вы его когда-нибудь в мыслях?

– Нет, Мишель, никогда!

– Тогда, дорогая моя, идите с миром! Только наш ум создает свет или тень. В вас же я вижу только свет. Храните для него чистоту вашего сердца и верность вашей души.

Зефирина вскинула голову. Она поняла, что хотел сказать маг из Салона.

– Объясните мне последнюю загадку, Мишель. В ваших центуриях есть место о кровавой розе. Почему у моих детей есть на теле этот знак, такой же, как у Карла V и у правителей инков? Этот знак происходит из крови великого Саладина?

– Наши знания о человеческом теле очень ограничены, Зефирина, но я заметил, что подобные знаки нередко возникают через много поколений, и люди эти как бы обретают свои исконные силы, почерпнутые из первоисточника. Ваших детей ждет великое будущее, Зефирина!

– О! Скажите, Мишель… – умоляюще попросила молодая женщина.

Трижды пропел петух. Мишель Нострадамус вздрогнул.

– Идите, вам пора, дорогая… ваш муж проснулся. Он – ваша жизнь!

Зефирина спустилась в спальню, где в кровати под балдахином спал Фульвио. Он заворочался, ища жену. Зефирина быстро скользнула обратно в кровать и крепко прижалась к мужу. Фульвио, ее любовь!

На следующий день супруги Фарнелло отбыли в Италию. Зефирина везла на руках маленького Саладина.

– Прощайте, Нострадамус.

– Прощайте, божественная Зефирина.

Великий маг удержал ее руку.

– Теперь моя очередь задать вам последний вопрос. Почему вы так назвали меня: «Нострадамус»?

– Nec pluribus impar! – лукаво ответила Зефирина.

– Не уступающий и множеству! – повторил удивленный Мишель.

– Maqister dixit (мэтр сказал), – смеясь, бросил Фульвио.

– Sardine! Salamalees! [196]– каркнул Гро Леон, и тяжелая карета тронулась в путь.

Своей тонкой рукой Мишель провел по лбу. Выглянув в окошко, Зефирина увидела, как одинокая темная фигура двинулась к дому из темно-красного кирпича, залитого лучами яркого солнца.

– Князь Фарнелло возвращается! Вместе с женой и детьми! – доносилось со всех сторон.

– Суза… Турин… Верчелли… Палестро… Милан… – Зефирина вдыхала знакомые запахи аканта и жасмина. Взволнованный Фульвио показывал ей апельсиновые, оливковые и лимонные рощи, холмы, покрытые виноградниками, восхитительные долины. Видя сей благодатный край, кто бы мог подумать, что еще совсем недавно здесь полыхала война? Впрочем, кое-где встречались разрушенные деревни, однако князь нигде не видел испанских отрядов.

– Вот, мадам, мы и приехали!

Мадемуазель Плюш показала пальцем на дворец Фарнелло.

Взволнованные, Фульвио и Зефирина остановили кортеж. Они смотрели на серебристо-стальные воды реки, извивавшейся у подножия холма, и комок подступал у них к горлу. На этом холме стояла деревня и высился замок.

Издалека все казалось нетронутым: три башни, донжоны. Колоннада и резные карнизы по-прежнему придавали строению внушительный и одновременно изящный вид.

Однако по мере того, как они продвигались вперед, все заметнее становились повреждения, нанесенные войной.

– Ах, дьявол рогоносец! Черт побери!

Потрясенный Ла Дусер вместе с Зефириной и Фульвио обнаруживал, что прекрасные мраморные статуи разбиты, великолепные черные кипарисы вырублены, фонтаны пересохли. Жители деревни покинули свои дома.