Дэвид Бликст - Короли Вероны

Кроме того, мне помогали и ныне здравствующие веронцы. Антонелла Леонардо из министерства культуры проявила нездешнюю доброту и любезность, отвечая на мои вопросы и устраивая для нас с женой встречи с удивительными людьми, каковых людей было не меньше полудюжины. Именно благодаря Антонелле прямой потомок Данте, граф Середжо-Алигьери, и пригласил нас в свое поместье. Граф немало поведал нам об истории своей знаменитой семьи и показал дом, купленный Пьетро еще в 1353 году.

Антонелла также познакомила нас с профессором Ритой Севери. Рита преподает в Веронском университете. Она, ее муж Паоло и их прелестная дочь Джулия устроили для нас вечер, пожалуй, самый восхитительный за все время нашего путешествия по Европе, которое, кстати, длилось три месяца. За один этот вечер я узнал о Вероне больше, чем за два года, проведенных за чтением. Рита отвела меня в университетскую библиотеку, где главный библиотекарь буквально задарил меня книгами. Рита также переводила для меня стихи Мануэлло Гвидо. Я в огромном долгу перед этой чудесной женщиной.

Через два дня еще одна чудесная женщина, Даниэла Цумьяни, показала нам останки римских строений, сохранившиеся в Вероне в виде фундаментов магазинов и винных погребков. Даниэла прямо-таки прониклась моим замыслом. За добро платят добром, поэтому возьму на себя смелость порекомендовать книгу Даниэлы «Шекспир и Верона: дворцы и дворики средневекового города». Книга уже переведена на английский язык.

Несмотря на все старания моих друзей, в «Королях Вероны» могут быть ошибки. Они целиком и полностью на совести вашего покорного слуги.

Стоит ли говорить, что без остроумия, мудрости и бессмертных строк самого Уильяма Шекспира никаких «Королей Вероны» просто не было бы?

Подозреваю, что как шекспирологи, так и дантологи проявят к моему труду самое пристальное и отнюдь не дружелюбное внимание. Специалисты по Данте наверняка поставят под сомнение некоторые мои пассажи. Например, перемещения поэта в изгнании до приезда в Верону всегда вызывали жаркие споры, я же подлил масла в огонь, заставив Данте отправиться в Париж, чтобы преподавать в университете. Оправданием моей смелости, возможно, послужит простое желание сделать Пьетро свидетелем последнего унижения тамплиеров. Впрочем, такой пассаж вполне правдоподобен, если не сказать вероятен. Также я наделил Данте длинной бородой — по свидетельствам современников, он действительно носил бороду, хотя некоторые ученые яростно отрицают этот факт (хотя какое отношение борода имеет к творчеству?). Еще я изменил написание его фамилии. Алигьери — флорентийский вариант. После изгнания Данте, пожалуй, желал хотя бы с помощью одной буквы выразить свое презрение к соотечественникам. Я заставил своего Данте взять более ранний вариант собственной фамилии, Пьетро же, как послушный сын, скрупулезно следует примеру отца. Я всегда любил эффект обманутого ожидания; выяснилось, что я в этом не одинок. Сам Данте использует первоначальный вариант написания своей фамилии в письме к Кангранде — «Dantes Alagherii». Разумеется, идут споры о том, действительно ли письмо написано великим поэтом, и так далее и тому подобное.

Пьетро как историческая личность представляет собой ту еще загадку. В распоряжении ученых лишь несколько фактов, однако все они касаются зрелости сына Данте, а никак не его юности. Вот почему я придумал для Пьетро жизнь, которую специалисты сочтут нелепой. В свою защиту я могу сказать одно — сам Данте поступил бы примерно так же. И Шекспир. Они оба питали слабость к хорошей фабуле.

Я неплохо поиздевался над братией, считающей себя истиной в последней инстанции во всем, что касается жизни Данте; впрочем, с Шекспиром я обошелся еще хуже. Я не стал путать даты, события и людей в жизни самого поэта — шекспирологов этим уже не проймешь. Нет, я сделал выжимки из его бессмертных творений. Специально для любителей Шекспира признаюсь — все мои идеи зарождались при чтении шекспировских пьес, в том числе и причина кровной вражды. Я никогда не пытался исправить Шекспира, как делали многие (причем по временам весьма неплохо). В отличие от исторических личностей вроде Макбета или Ричарда III, Ромео и Джульетта никогда не существовали в действительности, а значит, не нуждаются в защите.

Кроме того, Шекспир и сам был не прочь стащить сюжетец-другой. Чего уж там — он воровал сюжеты где только мог; история веронских влюбленных тоже украдена. Дар Шекспира состоял в том, чтобы, взяв старую историю, вдохнуть в героев и события новую жизнь. Я льщу себя мыслью, что, следуя примеру великого поэта в способах добычи сюжетов, я воздаю ему свою толику хвалы.

Чтобы узнать больше о конкретных моих озарениях, а также прочитать сокращенные сцены в первозданном виде и получить сведения о дебатах, которые я вел с издателями, милости прошу на вебсайт книги, www.masterofverona.com.

Несколько слов об именах. «Марьотто» и «Джаноцца» взяты мною у Мазуччо Салернитано. Герои с такими именами фигурировали в 33-й новелле его сборника «Il Novellino». Разумеется, то была ранняя версия истории Ромео и Джульетты, в которой не обошлось без тайных браков, смерти ближайших родственников, а также новобрачного, бежавшего в Александрию. Юную новобрачную неволят выйти замуж, однако священник дает девушке снадобье, от которого она впадает в забытье, похожее на смерть. К несчастью, письмо священника с подробностями хитроумного плана похищено пиратами (привет «Влюбленному Шекспиру»!). Заканчивается все так же печально, как в «Ромео и Джульетте», разве что Джаноцца бежит в Сиенну, надеясь скрыться в монастыре, где и умирает, причем беременная, если мне не изменяет память.

Любовная сцена в церкви — дань уважения Луиджи да Порто, также не обошедшему вниманием историю несчастных влюбленных. По его версии, молодые люди тайно встречались в церкви у брата Лоренцо целую долгую зиму, пока не осознали, что больше не могут противиться своей страсти.

Имя Антонио я также позаимствовал у да Порто, уроженца Виченцы. По его версии (кстати, именно да Порто первым дал юным влюбленным имена, под которыми их знает весь мир), Антонио звали отца девушки. Мать Джульетты звали Джованной, но это имя у меня уже было задействовано. Вдобавок имена Джаноцца и Джованна несколько схожи, так что я счел за лучшее просто не упоминать о матери Джаноццы.

Большинство остальных персонажей я взял из пьес Шекспира, или из истории, или из семейных хроник.

Что касается Кэт и Петруччо — это просто шутка, которая, однако, дала мне возможность вставить в роман парочку шекспировских цитат. Уважаемые любители «Укрощения строптивой», эта параллель между двумя пьесами специально для вас.