Александр Дюма - Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1

— Тогда слушайте хорошенько.

Я наклонился к нему.

— Письмо готово, — сказал он, — и зашито в мою шапку.

— Хорошо.

— Вы попросите у капитана разрешения присутствовать на казни.

— На казни! — воскликнул я, чувствуя, как на лбу у меня выступил холодный пот.

— Не пренебрегайте такой возможностью. Казнь — это всегда интересно. Многие получают удовольствие от этого зрелища.

— Мне не хватит смелости.

— Бросьте, это не займет много времени.

— О, ни за что, ни за что!

— Тогда не будем больше об этом говорить, — сказал граф. — Тогда, если случайно встретите моих братьев, скажите им только, что наши с вами пути однажды пересеклись, и это случилось как раз тогда, когда меня вели на казнь.

И он принялся насвистывать «Да здравствует Генрих IV».

Я снова подошел к нему.

— Простите меня, — сказал я ему, — я сделаю все, как вы хотите.

— Я знал, вы — славный молодой человек. Благодарю!

— Но только…

— Что?

— Попросите сами капитана, чтобы я присутствовал на казни. Иначе выйдет, словно я делаю это из любопытства, а мне это неприятно…

— Хорошо, я сошлюсь на то, что мы из одних мест. Должно получиться. Я попрошу разрешения передать брату какую-нибудь вещь, которая мне принадлежала, шапку, например. Такое случается сплошь и рядом и не вызовет подозрений.

— Конечно.

— Когда я скомандую «огонь!», я брошу ее в сторону, а вы не спешите ее поднимать, дождитесь, пока я умру…

— О! — только и смог сказать я, бледнея и дрожа всем телом.

— У кого найдется глоток водки для моего юного спутника? — спросил ваш брат. — Он замерз.

— Подойди сюда, славный малый, — сказал мне капитан и протянул флягу. Я отпил глоток:

— Благодарю, капитан.

— К твоим услугам. Гражданин Сент-Эрмин, один глоточек? — предложил он пленнику.

— Тысяча благодарностей, капитан, — ответил тот, — я никогда не пью.

Я вновь подошел к нему.

— Вы поднимете шапку, — продолжал он, — только когда я буду мертв, и сделаете вид, будто не придаете этому особого значения. Но в глубине вашего сердца вы будете знать, что мое последнее желание, последнее желание умирающего, священно и что письмо должно быть передано моему брату. Если вам будет неудобно возиться с шапкой, выньте из нее письмо, а шапку выкиньте в ближайшую канаву. Но письмо вы не потеряете, правда?

— Нет, — ответил я сквозь душившие меня слезы.

— И вы его не выроните ненароком?

— Нет, нет, можете быть в этом уверены!

— И вы передадите его моему брату?

— Да, лично из рук в руки.

— Моему брату Шарлю, старшему. Его зовут так же, как и вас, легко запомнить.

— Ему и никому другому.

— Постарайтесь сделать это! Итак, он будет расспрашивать вас о том, как я умер, и скажет: «Мой брат был храбрецом», и когда настанет его черед, он умрет так же, как я.

Мы подошли к месту, где дороги расходились. Одна вела в главный штаб генерала Пишегрю, другая — в крепость, куда мы и свернули.

Я пытался заговорить, но слова застревали у меня в глотке. Я умоляюще посмотрел на вашего брата. Он улыбнулся.

— Капитан, — сказал он, — я прошу об одной услуге.

— О какой? — спросил капитан. — И если она в моей власти…

— Возможно, это просто маленькая слабость. Я надеюсь, все останется между нами, не так ли? Перед смертью я хотел бы обнять земляка. И я, и этот молодой человек — мы оба из Юра. Наши семьи живут в Безансоне и дружны между собой. В один прекрасный день он вернется домой и расскажет, как мы случайно встретились и он был со мной до последней минуты.

Капитан посмотрел на меня, я плакал.

— Черт побери, — сказал он. — Ну, если это доставит вам удовольствие…

— Не думаю, чтобы это доставило особенное удовольствие ему, но мне будет приятно.

— Тем более, что об этом вы и просите.

— Итак, вы согласны? — спросил пленник.

— Согласен, — отвечал капитан.

— Видите, — сказал он мне, — пока все идет отлично.

Мы поднялись на холм, нас узнали и опустили подъемный мост.

Некоторое время мы ждали во дворе, пока вернется капитан, отправившийся к генералу, чтобы сообщить о нашем прибытии и передать приказ о приведении приговора в исполнение.

Через несколько минут он появился в дверях.

— Ты готов? — спросил он у пленника.

— Когда вам будет угодно, капитан, — отвечал тот.

— Не хочешь ли ты что-нибудь сказать напоследок?

— Нет, но я хотел бы вас кое о чем попросить. Собственно, просьбы три.

— Я их исполню, если они в моей власти.

— Благодарю, капитан.

Капитан подошел к вашему брату.

— Можно служить под разными знаменами, — сказал он, — но мы все французы, и храбреца видно сразу. Чего ты хочешь?

— Во-первых, чтобы меня развязали, а то я похож на вора.

— Справедливая просьба, развяжите его.

Я бросился к графу и развязал его раньше, чем кто-либо успел подойти к нему.

— О, как хорошо! — сказал граф, вытягивая и разминая руки под плащом. — Как хорошо быть свободным.

— Чего еще ты хочешь? — спросил капитан.

— Я бы сам хотел скомандовать «пли!».

— Ты сам отдашь приказ. Дальше?

— И я хотел бы передать что-нибудь семье на память обо мне.

— Ты знаешь, что нам запрещено брать письма у приговоренных за политические преступления. Что-нибудь другое можно.

— О, я не хочу доставлять вам хлопот. Мой юный земляк Шарль, который с вашего разрешения будет провожать меня до места казни, позаботится о том, чтобы передать моей семье не письмо, а какую-нибудь вещицу, которая принадлежала мне. Да вот хоть эту шапку.

— Это все? — спросил капитан.

— Ну да, — ответил граф, — пора. У меня начинают мерзнуть ноги, а я этого терпеть не могу. В путь, капитан! Я полагаю, вы идете с нами?

— Это мой долг.

Граф поклонился ему, обнял меня, смеясь, за плечи, как человек, довольный удавшимся делом.

— Куда идти? — спросил он.

— Сюда, — сказал капитан, становясь во главе колонны.

Мы двинулись следом.

Мы прошли мимо потайного хода и попали во второй двор, вдоль стен которого прохаживались часовые. Противоположная стена на высоте в человеческий рост вся была исцарапана пулями.

— Ага, вот мы и пришли! — сказал пленник.

И сам пошел к стене. Дойдя до нее, он остановился. Секретарь суда зачитал приговор. Ваш брат кивнул, признавая его справедливость, и сказал:

— Прошу прощения, капитан, мне нужно сказать пару слов самому себе.

Капитан и солдаты поняли, что он хочет помолиться, и отошли. Некоторое время он стоял неподвижно, скрестив руки и склонив голову на грудь. Его губы беззвучно шевелились. Затем он поднял голову, он улыбался. Он обнял меня и, обнимая, тихо сказал слова Карла I:

— Помни [59] Remember, — сказал на эшафоте Карл I епископу Джаксону, отдавая ему свой орден Святого Георгия. Так называется LXXI глава романа А. Дюма «Двадцать лет спустя», повествующая о смерти короля. !