Александр Дюма - Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1

Я заплакал и опустил голову. Твердым голосом он скомандовал:

— Готовьсь!

Солдаты приготовились. Словно не желая отдавать последний приказ с покрытой головой, он снял и бросил шапку, она упала к моим ногам.

— Готовы? — спросил граф.

— Да, — ответили солдаты.

— Оружие наизготовку, пли! Да здравствует ко…

Он не успел закончить, раздался залп, семь пуль попали ему в грудь. Он упал навзничь. Я упал на колени и плакал, как плачу сейчас.

— В самом деле, бедняга зарыдал, рассказав нам о смерти нашего брата.

И мы сами, клянусь вам, мадемуазель Клер, — сказал Гектор, — мы горько плакали. Мой старший брат, ставший теперь главой семьи, перечитал письмо, поцеловал Шарля, вытянул руку и на святой реликвии, которая осталась нам от брата, поклялся отомстить.

— О, сударь, как грустна ваша история! — сказала Клер, утирая слезы.

— Должен ли я продолжать? — спросил Гектор.

— Да, конечно, — сказала девушка. — Никогда прежде я не слышала ничего столь захватывающего и в то же время столь печального.

Гектор де Сент-Эрмин подождал, давая м-ль де Сурди время прийти в себя, и продолжил:

— Вы сказали, грустная история. Дальше она становится еще печальнее. Слушайте.

Спустя неделю после того, как в Безансон приехал мой юный товарищ и мы прочли письмо Леона, исчез мой брат Шарль.

Он оставил мне письмо:

«Мне незачем говорить тебе, дорогое мое дитя, где я и чем занят.

Как ты догадываешься, я приступил к мщению и занят тем, что выполняю данное мной слово. Теперь ты остался один. Но тебе уже шестнадцать, а горе — хороший учитель. В таких обстоятельствах взрослеешь быстро.

Я представляю себе человека могучим дубом, чьи корни уходят в прошлое, а крона теряется в будущем, он устоит и в жару и в холод, в дождь и в бурю, под ударом топора и перед искусом золота.

Заставь работать и тело, и ум. Преуспей во всех физических упражнениях, у тебя будет достаточно и денег, и учителей.

На лошадей, ружья и прочее снаряжение, учителей верховой езды и фехтования в провинции расходуй по двенадцать тысяч франков в год.

Если поедешь в Париж, трать вдвое больше, но с той же целью — стать настоящим мужчиной.

Следи, чтобы у тебя всегда было десять тысяч франков золотом, чтобы передать их любому неизвестному тебе посланцу, который явится от имени Моргана, с его подписью, и вручит тебе запечатанное письмо, на котором будет изображен кинжал.

Ты один будешь знать, что Морган — это я.

В точности следуй наставлениям, которые я даю тебе, высказывая их скорее как мое мнение, чем как приказание.

Перечитывай это письмо не реже раза в месяц. Будь готов сменить меня, отомстить за меня и умереть. Твой брат

Шарль».

— Теперь, мадемуазель де Сурди, — продолжал Гектор, — когда вы знаете, что Морган и Шарль де Сент-Эрмин — это один и тот же человек, мне нет больше нужды по пятам следовать за братом, куда бы он ни направился. Вождь Соратников Иегу был хорошо известен во Франции, слава его шагнула даже за пределы родной страны. Последние два года Франция от Марселя до Нантуа была его вотчиной.

Я дважды получал от него письма с печатью и подписью, которые он описал. Он просил выслать ему условленную сумму, и я высылал ее.

На юге Франции Моргана любили и ненавидели. Роялисты считали Соратников Иегу рыцарями, борющимися за справедливость. А если кое-кто называл их разбойниками, грабителями, налетчиками на почтовые кареты, то это нисколько не вредило их репутации. Известно несколько случаев, когда Соратники Иегу проявили настоящие чудеса ловкости, силы и благородства.

Началась война против правительства, и на юге теперь можно было открыто выражать сочувствие Соратникам, не боясь преследований со стороны властей. При Директории все шло хорошо. Правительству недоставало сил бороться с внешним врагом, не могло оно противостоять и внутреннему. Но тут из Египта вернулся Бонапарт.

По воле случая в Авиньоне он стал свидетелем одной из тех смелых вылазок, которыми прославились Соратники Иегу и по которым можно было судить о их благородстве.

Вместе с деньгами, принадлежавшими государству, они случайно забрали двести луидоров у виноторговца из Бордо. Торговец рассказывал о том, что с ним произошло, сидя за общим столом на постоялом дворе, и оплакивал свою потерю, как вдруг среди бела дня на постоялый двор въехал мой брат, вооруженный до зубов. Он вошел в столовую и положил перед торговцем его деньги, которых его лишили в результате недоразумения, сопроводив свои действия необходимыми извинениями.

Судьбе было угодно, чтобы генерал Бонапарт и его адъютант Ролан де Монтревель стали очевидцами этой сцены. Потом Ролан затеял ссору с г-ном де Баржолем, задержался на постоялом дворе, чтобы убить противника на дуэли, и вернулся в Париж.

Бонапарт понял, с кем ему приходится иметь дело и что именно они, а вовсе не Англия, поддерживают шуанов. Он принял решение уничтожить их и послал Ролана на юг Франции, наделив его самыми широкими полномочиями.

Но не нашлось ни одного предателя, который выдал бы Бонапарту тех, кого он поклялся истребить. Люди, пещеры, леса, горы хранили верность тем, кто остался предан королю. Тот, за кем напрасно охотился режим, пал жертвой непредвиденного обстоятельства. Его погубила женщина, ставшая орудием судьбы.

Вам, конечно, известно об ужасных событиях, которые потрясли Авиньон. Во время одного из тех мятежей, когда люди безжалостно, беспощадно, без капли сострадания убивают друг друга, когда врагу наносят удар за ударом до тех пор, пока он не падет бездыханным, пока из его груди не исторгнется предсмертный хрип, когда продолжают терзать уже мертвое тело, — во время одного из таких бунтов погиб некий господин де Фаргас [60] О семье Фаргас нет ни слова в «Соратниках Иегу», но о них говорится в романе «Синие и Белые», часть «Восемнадцатое фруктидора (4 сентября 1797 г.)». В IX и X главах рассказывается о трагической судьбе старшего Фаргаса, в XI главе — о гибели одного из сыновей, а в VI, VII, XI, XVII–XXVII главах — о мести Немезиды, Дианы де Фаргас. . Он был убит, сожжен, растерзан чудовищами, превзошедшими в своей жестокости людоедов, населяющих острова Тихого океана. Я имею в виду республиканцев.

У него осталось двое детей, сын и дочь, которым удалось спастись во время резни. Создавая этих детей, природа ошиблась, наделив молодого человека нежным сердцем, а сестру — мужским характером. Люсьен и горячо поддержавшая его Диана поклялись отомстить за смерть отца. Люсьен примкнул к Соратникам Иегу, действовавшим на юге страны. Через некоторое время он попал в плен, не вынес пытки — его лишали сна — и назвал имена товарищей. Чтобы защитить его от мести Соратников Иегу, его под покровом ночи перевезли из авиньонской тюрьмы в Нантуа. Неделю спустя на тюрьму в Нантуа было совершено вооруженное нападение, пленника похитили и увезли в монастырь, находившийся на границе Сейонского леса.