Александр Дюма - Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1

Через день труп Люсьена де Фаргаса нашли в Авиньоне на площади Префектуры, напротив гостиницы «Пещеры Сейзериа», где жила Диана.

Труп был раздет, на груди, пронзенной кинжалом Соратников Иегу, было найдено письмо, написанное Люсьеном.

«Я умер потому, что нарушил священную клятву и, следовательно, заслужил смерть. Кинжал, пронзивший мою грудь, свидетельствует, что я не пал случайной жертвой трусливого убийцы, но погиб от руки мстителя».

На рассвете Диану разбудил шум под ее окнами. Предчувствие подсказало ей, что, возможно, происходившее внизу имеет к ней отношение и ее постигло новое несчастье. Она набросила пеньюар и, не прибрав распущенных на ночь волос, открыла окно и перегнулась через перила балкона. Едва бросив взгляд на площадь, она громко вскрикнула, отшатнулась и, как безумная, с распущенными волосами, смертельно бледная, выбежала на улицу и упала на труп, окруженный зеваками, с криком:

— Брат мой! Брат!

При казни Люсьена присутствовал один человек, не принадлежавший к Соратникам Иегу. Это был посланец Кадудаля, который знал несколько заветных слов, открывавших перед ним любые двери. Пропуском ему служило письмо, копия которого осталась у меня, так как речь в нем шла и обо мне.

«Мой дорогой Морган…»

— Вы помните, сударыня, — прервал сам себя Гектор, — что так звали моего брата.

И продолжал далее:

«Мой дорогой Морган,

Вы, надеюсь, не забыли, что на собрании, состоявшемся на Почтовой улице, Вы сами мне предложили стать моим казначеем, если я когда-нибудь приму решение вести войну один, не получая помощи внутри страны или извне. Все наши защитники погибли с оружием в руках или были расстреляны. Д'Отишан сдался на милость Республики. Лишь я остался непоколебимым в своих убеждениях и непобежденным в Морбиане.

Мне было бы достаточно армии в две-три тысячи человек, чтобы продолжать борьбу, но этой армии, ни один солдат в которой не получает ни су жалования, необходимы провиант, оружие и боеприпасы. После сражения на Кибероне [61] Высадка лондонских эмигрантов на западном побережье (27 июня 1795 г.), совершенная при поддержке Питта. Они были разбиты Гумбертом и Гошем и вернулись в Англию, за исключением семисот пятидесяти человек, которые сдались, но, вопреки полученным обещаниям, были расстреляны. я ничего не получал от англичан. Дайте нам денег, мы отдадим свою кровь. Этим я вовсе не хочу сказать, что Вы боитесь проливать Вашу. Избави Боже! Ваша преданность делу столь велика, что наша — ничто по сравнению с ней. Если в плен возьмут кого-то из нас, то просто расстреляют. Если же схватят Вас, Вы пойдете на эшафот. Вы пишете, что располагаете значительной суммой. Я бы хотел надеяться, что смогу ежемесячно рассчитывать на тридцать пять или сорок тысяч франков. Этого будет вполне достаточно.

Я посылаю к Вам нашего общего друга, Костера де Сен-Виктора. Одного его имени достаточно, чтобы Вы могли доверять ему. Я дам ему некоторые наставления, которые помогут ему беспрепятственно встретиться с Вами. Передайте ему первые сорок тысяч франков, если они у Вас есть, и приберегите для меня остальные деньги. В Ваших руках они могут гораздо меньше, чем в моих.

Если Вы подвергаетесь гонениям и не можете больше оставаться на юге, пересеките Францию и приезжайте ко мне.

Независимо от того, какое расстояние разделяет нас, с благодарностью и любовью,

Жорж Кадудаль, главнокомандующий Бретонской армии.

P.S. Мой дорогой Морган, мне сказали, что у Вас есть младший брат, которому около двадцати лет. Если Вы считаете, что я достоин стать его наставником, то я берусь преподать ему первые уроки боевого искусства. Отправьте его ко мне, он будет моим адъютантом».

Посоветовавшись с товарищами, мой брат ответил:

«Дорогой генерал,

мы получили Ваше смелое и искреннее письмо. У нас есть около пятидесяти тысяч франков, таким образом, мы в состоянии выполнить Вашу просьбу. Наш новый товарищ, которого я своей властью нарекаю Алкивиадом, сегодня вечером отправится в путь и доставит Вам первые сорок тысяч. Каждый месяц в одном и том же банке Вы сможете получать необходимые Вам сорок тысяч франков. В случае моей смерти или роспуска Соратников Иегу деньги будут спрятаны в разных местах, по сорок тысяч в каждом. К этому письму прилагается список тех, кто будет знать, где находятся тайники. Брат Алкивиад прибыл как раз вовремя, он сможет присутствовать при казни предателя и увидит, как мы наказываем отступников.

Благодарю Вас, дорогой генерал, за Ваше любезное предложение и заботу о моем брате. Но я бы хотел оградить его от опасностей, пока не настанет его черед. Мой отец погиб на эшафоте, завещав моему старшему брату отомстить за него. Моего брата расстреляли, и, умирая, он завещал это мне. Как Вы справедливо заметили, я, скорее всего, окончу свои дни на эшафоте. Тогда придет время, когда и мой младший брат должен будет ступить на избранный нами путь. Тогда он, как и мы, будет сражаться за победу правого дела и преуспеет или погибнет.

Никакая менее важная причина не заставила бы меня отказаться от Вашего участия в судьбе моего брата, и я прошу Вас не лишать его Вашей дружбы.

Как только появится возможность, пришлите к нам снова нашего любимого брата Алкивиада. Мы будем вдвойне рады передать Вам послание с таким гонцом.

Морган».

Как писал мой брат, Костер де Сен-Виктор присутствовал при казни предателя. Он видел, как судили и казнили Люсьена де Фаргаса.

В полночь из ворот монастыря выехали двое. Первый был Костер де Сен-Виктор, возвращавшийся в Бретань к Кадудалю. Он вез сорок тысяч франков, полученные от Моргана. Другой, граф де Рибье, вез перекинутое через седло тело Люсьена де Фаргаса, которое должен был оставить на площади Префектуры.

Гектор прервал свой рассказ.

— Простите меня, сударыня, — сказал он, — если мой рассказ, сначала казавшийся простым, постепенно усложняется и становится похожим на роман. Я вынужден последовательно излагать ход событий. Мне жаль, что приходится рассказывать вам о целой череде трагических событий, и я сокращаю, как только могу, эту историю, которая была бы уже окончена, не опасайся я, что она покажется вам неясной, если я обойду молчанием некоторые подробности.

— Прошу вас, ничего не пропускайте! — с живостью воскликнула м-ль де Сурди. — Любая пропущенная деталь нарушит стройность повествования. Я с неослабным интересом слежу за судьбой всех действующих лиц. Особенно меня заинтересовала мадемуазель де Фаргас.

— Прекрасно, я как раз собирался рассказать о ней.

Через три дня после того, как труп на площади Префектуры был опознан и Люсьена де Фаргаса отпели и похоронили, в Люксембургский дворец пришла молодая женщина и сказала, что ей необходимо видеть гражданина директора Барраса.