Александр Косарев - Глаз Лобенгулы

Время шло. Нещадно палило солнце, яростно жужжали насекомые, нестерпимо болели выкрученные руки. И лишь когда светило достигло зенита, к пленнику вразвалочку приблизился уже знакомый гигант. Молча развязал затекшие запястья и отработанным толчком в спину направил старпома к «штабной» палатке. На сей раз Боева встретили более «приветливо»: предложили даже кружку воды и кусок черствой лепешки. Привередничать он не стал: привыкший к почти военному судовому режиму желудок давно уже болезненными спазмами требовал удовлетворения чувства голода, а особенно — жажды! Тем не менее старпом постарался сохранить достоинство: демонстративно пережевывал лепешку излишне медленно, а глотки делал самые что ни на есть мелкие.

Бородатый предводитель, положив перед собой два листа бумаги, начал допрос. Степень продуманности его вопросов и ту тщательность, с какой он записывал ответы, Владимир Васильевич принял за добрый признак: «Раз им столь интересна моя скромная персона, значит, вряд ли собираются пускать в расход. Какой тогда смысл выяснять, где и кем я работал и с какого года состою в партии?»

По окончании растянувшегося часа на два допроса его отвели в уже знакомую хижину, объяснив по пути не столько словами, сколько жестами, что в случае попытки к бегству ему просто отрубят голову.

Оставшись один, Боев щепкой проковырял в глинобитной стене дыру и приник к ней. «Наблюдательный пост» получился почти идеальным: хорошо просматривались и штабная палатка, и значительная часть поселения. Впрочем, ничего особенного пока не происходило: лишь прогуливались взад-вперед вооруженные люди да время от времени менялись у палатки часовые. Ближе к вечеру туземцы развели костер, на котором курчавый, иссиня-черный повар принялся готовить тушку какого-то животного, насадив ее на железный вертел. Вскоре запахло жареным мясом, и у старпома засосало под ложечкой. Когда спазмы стали непереносимо болезненными, ноги сами по себе понесли его к костру. Виновато разведя руками, он присел на корточки рядом.

— Хашинба аб мукезе, — добродушно приветствовал его повар, — иногу дадуон.

Не понявший ни слова Владимир Васильевич энергично закивал головой, шумно втянул носом исходящий от огня дымок и круговыми движениями ладони помассировал живот, активно причмокивая при этом губами. Забавная мимика пленника вызвала у курчавого широкую улыбку. Он ловко отхватил от тушки кусочек и, насадив на кончик ножа, протянул старпому. За первой порцией радушно последовала вторая, но тут к костру начали подтягиваться повстанцы. Распахнутые рубахи и майки с зияющими прорехами, амулеты, татуировки и разнокалиберное оружие подсказали Боеву, что основу отряда составляет обычная местная голытьба. В покрытых явно трудовыми мозолями руках винтовки и ружья смотрелись столь чужеродно, что становилось очевидно: вряд ли только жажда обогащения или врожденные преступные наклонности заставили бывших работяг уйти в лес и взяться за оружие. Размышления старпома прервали появившиеся у костра предводитель шайки и его приближенные.

Командир бросил на внутренне съежившегося пленника мимолетный взгляд, но, к удивлению последнего, ничего не сказал. Усевшись на подстеленную гигантом попону, он повелительным жестом дал начало вечерней трапезе. Все сразу оживились, забулькала разливаемая из калебаса по кружкам желтоватая жидкость, зазвенели алюминиевые миски, в которые повар поочередно накладывал что-то похожее на разваренную пшенную кашу. Покончив с раздачей странного варева, он принялся уверенными движениями разделывать мясо. Подавая тарелку с самым аппетитным куском предводителю, повар вопрошающе кивнул в сторону неподвижно сидящего моряка. Бородатый недовольно поморщился, но всё же разрешающе дернул подбородком. Увидев перед собой миску с вожделенной едой, Владимир Васильевич облегченно вздохнул.

«Наверно, они всё же увидели во мне друга, — думал он, энергично включаясь в общую трапезу. — Значит, не позже чем завтра проводят до какой-нибудь оживленной трассы, и к вечеру я доберусь до корабля». Старпом мечтательно заулыбался, представив удивленное выражение лица капитана, но уже через секунду нахмурился: «Ему же придется из-за меня объясняться с пароходством! Ну да ладно, авось обойдется. Должны же там, в конце концов, понимать, что в одиночку против группы вооруженных людей не попрешь?! К тому же нам давали четкое указание — не вступать в конфликты с местными ни при каком раскладе…»

Ужин подошел к концу. Опустевшие миски были отставлены в сторону, и под звуки невесть откуда взявшихся барабанов и латунных тарелок повстанцы приступили к ритуальному танцу. Выстроившись цепочкой и издавая гортанные крики, они принялись столь рьяно скакать и прыгать вокруг костра, что старпом поневоле озаботился состоянием их пяток. Командир отряда некоторое время взирал на пляску со стороны, но потом не выдержал и тоже присоединился. Владимир Васильевич остался единственным зрителем. На его взгляд, танец больше напоминал воинскую тренировку, нежели художественную самодеятельность. Повинуясь замысловатой барабанной дроби, бойцы то угрожающе подпрыгивали на месте, то резко пригибались, словно уклоняясь от удара, то ожесточенно размахивали руками, будто расправляясь с невидимым противником… Фантастические тени, отбрасываемые истово вращающимися фигурами, буйно метались по стенам хижин, усиливая охватившее старпома чувство нереальности происходящего.

Прежде подобное он видел только по телевизору — в передачах Юрия Сенкевича «Вокруг света». Теперь же его самого угораздило каким-то чудом оказаться на обширной африканской поляне, в центре которой дружно отплясывали, рычали и выли полуголые воины неизвестного племени. «Да, будет о чем рассказать дома!» — мечтательно вздохнул Владимир Васильевич.

Когда ритуальная пляска-тренинг закончилась, самодеятельные артисты, тяжело дыша и утирая пот, начали разбредаться в разные стороны. Гигант, только что слоноподобно прыгавший подле своего командира, тут же подошел к старпому, похлопал по плечу и жестом указал на отведенную для него хижину: пора, дескать, возвращаться в место заключения. Однако на сей раз обошлось без унизительных толчков в спину, и Владимир Васильевич заснул с ощущением скорого завершения выпавшего на его долю неприятного жизненного эпизода.

Утреннее же пробуждение доказало прямо противоположное. Грубый окрик, бряцанье оружия и ничего не соображающий спросонок Владимир Васильевич, едва успев сунуть ноги в сандалии, уже бежал в веренице каких-то людей по раскисшей от утренней влаги тропе. Лишь окончательно проснувшись, он начал озираться по сторонам в надежде увидеть хоть одно знакомое лицо. Однако ни повара, ни гиганта, ни даже кого-либо из вчерашних танцоров рядом не оказалось. И только когда все выбежали на довольно широкую поляну, старпом понял, что за ночь отряд просто увеличился не менее чем в три, а то и в четыре раза. Во всяком случае, далеко впереди мелькала знакомая пятнистая куртка главаря банды, то и дело заслоняемая широченной спиной его могучего подручного. Еще он заметил, что многие бойцы, объединившись по двое, несут на шестах мешки, очень похожие на те, которые совсем недавно он перевозил на своем корабле.