Иван Алексеев - Завтрашний взрыв

Атаман вновь усмехнулся:

— Топорная работа, стражник! Я этого бедолагу знать не знаю!

— Так что, Лавр, не узнаёшь, что ли, старого приятеля? — пристально вглядываясь в лица обоих допрашиваемых, с нажимом произнес Степан. — Смотри, не ври только, ты ж меня знаешь!

— Нет, сударь, прости, не узнаю, — огорченно развел руками Лавр и, вжав голову в плечи, испуганно покосился на стражника, словно боясь, что тот его ударит за отказ признать в неизвестном человеке знакомца.

— Ну, ладно, иди работай, коли так, — медленно проговорил Степа, по-прежнему внимательным взглядом фиксируя эмоции на лицах Лавра и Чекана. — И ты ступай в свою дружину, атаман.

— Я здесь тебе не атаман, а ратник, ополченец монастырский! — Чекан отвечал все так же, даже дерзко и с вызовом глядел в глаза стражнику.

— Хорошо, ратник, ступай себе! — примирительно кивнул Степан.

Оставшись один, Степан некоторое время сидел в глубокой задумчивости, барабаня пальцами по столу. Затем он устало вздохнул, окликнул служку и спросил его, когда тот вошел, плотно прикрыв за собой дверь:

— Кто у нас там остался?

— Еще один молодец из Ереминой дружины, пограничный сторож с Засечной черты.

— Ну, давай приглашай его сюда.

Но не успел служка повернуться, чтобы идти выполнять поручение, как в палату вошел посланец от настоятеля с приказом Степе срочно явиться на совет.

В доме настоятеля, в совещательной палате, собралось все руководство монастыря.

— Что тебе удалось расследовать, Степа? — без предисловий спросил настоятель, привычным жестом благословив почтительно склонившегося перед ним стражника.

— Пока ничего определенного, отче, — честно ответил Степан. — Главных подозреваемых четверо: Анюта, девица из дружины купца Еремы, сам Ерема и один его дружок, в недавнем прошлом — разбойничий атаман. А еще водонос, Лавр. Вроде бы он с теми тремя не связан, но надо его проверять.

— Жаль, что не разыскал злодея. Теперь это будет сделать невозможно. И проверить ты никого уже не успеешь.

— Но почему, отче?! — не поверил своим ушам стражник.

— Потому что все ополчение завтра, вернее, уже сегодня на рассвете покидает монастырь. Час назад вернулась наша разведка. Обнаружено, что орда свернула на Свиной шлях. Непосредственная угроза монастырю миновала. Если на нас налетит небольшой отряд, то мы, с Божьей помощью, отобьемся своими силами, монахи да послушники на стены встанут. А основная опасность сейчас нависла над столицей да над полками князя Ивана Бельского. Ему на подмогу ополчение и отправляю.

Степа колебался всего несколько мгновений, затем произнес решительно:

— Отче, дозволь и мне с ополчением идти! Хочу начатое дело закончить да злодея, на раненого руку поднявшего, покарать!

— Хватит ли сил у тебя после столь тяжкого ранения?

— Хватит, — просто и твердо ответил Степа.

— Ну что ж, сыне, благословляю тебя на ратный труд и на подвиг, ступай с Богом!

Степа, приняв благословение, хотел было идти, но все же задержался и, понизив голос, обратился к настоятелю:

— Отче, позволь спросить: кем был отец Серафим до пострига? Чую я, что, возможно, корни злодеяния, против него замышляемого, следует искать в его прошлом.

Настоятель покачал головой:

— Нет, Степа, это не моя тайна. Даже тебе я не вправе открыть мирское имя отца Серафима.

Степа низко поклонился настоятелю и без лишних слов и вопросов покинул палату по-военному твердым и стремительным шагом.

Утренняя туманная прохлада уже давно развеялась под лучами яркого летнего солнышка. Ополченцы, отшагавшие полтора десятка верст, стали чаще отирать пот со лба, спотыкаться, перекладывать пики и пищали с плеча на плечо, рискуя попасть острием или стволом в лицо идущему сзади товарищу. Походная колонна потеряла стройность, растянулась. Пора было делать привал. Командовавший ополчением старый сотник, выставив боевое охранение, подал долгожданную команду, тут же подхваченную десятниками. Ополченцы разбредались на обочины, падали в густую траву. Степа, ехавший верхом, как и другие высокие начальники, спешился, привязал коня к стволу молоденькой березки, спустив повод пониже, чтобы конь мог пастись, а сам пошел туда, где расположилась на отдых дружина купца Еремы.

Он бодро и весело поздоровался с Еремиными ребятами, но в ответ услышал лишь редкие невнятные возгласы, которые звучали весьма двусмысленно. Однако стражник был готов к такому приему и ничуть не смутился. Он прекрасно понимал, что люди, которых он вчера допрашивал, отвлекая от дел, вряд ли обрадуются новой встрече с ним, да еще на походе. Поискав глазами незнакомое лицо, Степа спросил у молодого светловолосого ратника:

— Ты, небось, и есть пограничный сторож с Засечной черты? — И, получив утвердительный ответ, предложил начальственным, не терпящим возражений тоном: — Давай-ка отойдем в сторонку, чтобы другим не мешать, да перекинемся парой слов!

Ратник нехотя поднялся, побрел в глубь леса вслед за Степаном. Отойдя от дороги на полусотню шагов, они уселись на поваленных деревьях.

— Ну, давай знакомиться, боец! Меня звать Степа, я страж московский, а теперь — монастырский. Отец настоятель поручил мне расследовать одно злодеяние, в монастыре совершенное, вот я и обратился к тебе за помощью. Скажи наперво, как тебя звать-величать?

— Ванятка, — не глядя на стражника, сквозь зубы бросил пограничник, всем своим видом и тоном демонстрируя недоброжелательность.

— А что, Ванятка, ты лично меня не любишь, или вообще всех стражников, которые не пограничные, презираешь?

— Не всех, — с вызовом ответил паренек и в упор взглянул на Степу: — А только московских.

— Ишь ты! И чем же тебе столичная стража не угодила? Ты в Москве-то бывал?

— Да уж, довелось, — горько усмехнулся пограничник.

— Погулять да приодеться, что ли, в стольный град ездил? Ограбили, небось, тебя там местные соколики, а стражники помочь не смогли? — с подчеркнутым сочувствием предположил Степан.

— Тебе-то что до того? — прежним тоном резко ответил Ванятка.

— Ладно, — примирительно произнес Степа. — Не хочешь — не говори, дело твое. Только вот на вопросы про события, что с моим розыском по злодеянию монастырскому могут быть связаны, уж ответь, сделай милость!

Ванятка на сей раз промолчал, не стал грубить. Степа воспринял его молчание как согласие и продолжил допрос:

— Ты к дружине купца Еремы давно пристал?

— Да это не я к ним пристал, а Ерема с дружиной к нам в пограничную станицу, в острог порубежный пришли, спасаясь от погони ордынской.

— Откуда ж они бежали?

— Не бежали, а отступали. Они на Оке-реке, на переправе, с ордой неравный бой приняли. А когда их судно, с коего они переплывающих реку ордынцев топили, турецкие пушки сожгли, то те, кто уцелел и до берега добрался, в лесу укрылись да на нашу станицу и вышли. Потом мы в остроге вместе оборону целый день и ночь держали, пока опять-таки пушки турецкие всю станицу нашу с землей не сровняли.