Иван Алексеев - Завтрашний взрыв

— Эй, Ахмед! Где твой взрыв, который ты нам вчера обещал? Почему до сих пор закрыты кремлевские ворота? Мы тут все скоро сгорим!

— Взрыв будет, отважный мурза! — терпеливо отвечал Ахмед. — Наш друг Кудеяр, находящийся там, в Кремле, вот-вот сумеет обмануть этих глупых русов и разнести в щепки крепостные ворота всесокрушающими турецкими бомбами!

Но внезапно внимание ордынского походного штаба привлекли призывные крики, раздавшиеся далеко в стороне от ворот, у подножия кремлевской стены. Оттуда, по направлению к их колонне, размахивая руками, бежали два человека. Ахмед поднес к глазу подзорную трубу, и его смуглое лицо вдруг покрылось мертвенной бледностью.

— Кудеяр! — сдавленным голосом произнес он. — Мурза, пошли своих всадников навстречу этим людям!

С кремлевской стены вслед беглецам прозвучали выстрелы, один из бежавших упал. Но вскоре перед Ахмедом и мурзой предстал целый и невредимый Кудеяр. Второй человек, раненный в спину, с залитым кровью лицом, которое он, очевидно, разбил при падении, был без сознания и лишь время от времени стонал.

— Что случилось, почему ты не взорвал ворота? — жестко выкрикнул Ахмед, обращаясь к Кудеяру.

В его голосе звучала смертельная угроза, от которой невольно поежился даже сам мурза. Но Кудеяр и бровью не повел. С привычной наглостью и чувством собственного превосходства он произнес:

— Обстоятельства изменились. Мы в ловушке. Сюда, под Москву, вот-вот нагрянет царь Иван с двухсоттысячным войском, которое успело прийти из Ливонии. Надо немедленно сообщить эту весть Буслам-паше. Или самому великому хану! — добавил он, обращаясь непосредственно к мурзе.

— Откуда это тебе известно? — недоверчиво воскликнул пораженный Ахмед.

— Вот список грамоты, привезенной сегодня утром в Кремль царским гонцом. Я с риском для жизни добыл этот список не где-нибудь, а в Разрядном приказе! — высокомерно бросил Кудеяр, вынув из-за пазухи свиток и показав его Ахмеду лишь издали.

— Дай сюда! — протянул руку помощник Буслам-паши.

— Я собственноручно передам визирю этот драгоценный документ, добытый мною ценой невероятных героических усилий! — усмехнулся Кудеяр, пряча свиток за пазуху.

Ахмеду пришлось молча проглотить эту очередную наглость.

— А это еще кто? — раздраженно произнес он, указывая на окровавленного мужика, лежащего перед ним на попоне, наскоро расстеленной на земле.

— Один из наших людей. Он спас мне жизнь в смертельной схватке, когда все остальные, подобранные тобой люди, — Кудеяр особо выделил эти слова, — когда все остальные, подобранные тобой, Ахмед, люди, предали меня и разбежались. А ты что ж, не узнаешь его?

— Я работал не со всеми, — уже совершенно другим, совсем не грозным, а даже слегка заискивающим тоном произнес Ахмед. — Да и у него ведь все лицо в крови. Надо его срочно перевязать.

Ахмед сделал знак своему слуге, чтобы тот немедленно занялся раненым, и обратился к мурзе:

— Пусть отважный мурза прикажет своим туменам начать отход для соединения с главным войском. Мы добыли важнейшие сведения, которые отважный мурза должен как можно быстрее сообщить своему повелителю, великому хану!

Мурза задумчиво поднял глаза к небу, изображая глубокомысленные раздумья. Выдержав паузу, которую наверняка одобрил бы будущий основатель Московского художественного театра, воздвигнутого через триста с лишним лет недалеко от того места, где сейчас стояло ордынское войско, мурза произнес:

— Мы вновь поверим тебе, Ахмед, ибо твоими устами говорит визирь Буслам-паша и сам великий султан Сулейман. К тому же мое войско слишком мало для сокрушения крепости русов: тумены нашего правого крыла так и не смогли пробиться мне на помощь через полк левой руки проклятого князя Воротынского. А посему я вынужден принять твое предложение и приказать моим всадникам идти на соединение с главным войском, пока пожар, зажженный вашими славными турецкими пушкарями, не уничтожил нас всех.

Ахмед лишь молча поклонился в ответ на речь мурзы, в которой тот совершенно недвусмысленно давал понять, что свою неудачу под стенами Кремля спишет целиком и полностью на турецких военных советников, артиллеристов и незадачливых предводителей правого крыла ордынского войска. Бунчук мурзы с тремя белыми хвостами взвился вверх, проревели длинные трубы, и колонна крымской конницы, дружно поворотив назад по долгожданному сигналу, галопом понеслась прочь из горящей Москвы.

Толпа беженцев, пытающихся вырваться из охваченной пламенем столицы на север, мимо Кремля, все накатывала и накатывала на левый берег реки Неглинки. Мост был забит до отказа, вот-вот готов был рухнуть, и казалось, что движение на нем остановилось. Слева и справа от моста люди стояли вдоль берега по горло в воде, но на них напирали сзади, сталкивали на стрежень. Те, кто не умел или уже не мог плавать, захлебывались, тонули, их трупы несло течением, наваливало на стоявших на отмелях еще живых людей.

Анюта изо всех сил работала локтями, изворачивалась гибким телом, и ей пока удавалось сохранять вертикальное положение, избегать угрозы быть затоптанной. Она не видела, что происходило впереди, просто двигалась вместе с толпой, боролась за свою жизнь. Внезапно девушка почувствовала, что ритм движения людской массы, к которому она уже приноровилась, как-то нарушился. Чуть повернув голову, Анюта увидела, что по самой середине забитой людьми улицы движется карета, запряженная шестериком. Мощные упитанные кони, хрипя в постромках, раздвигали, топтали оказавшихся на их пути людей и несли карету с довольно приличной скоростью, оставляя за собой раздавленные тела. Тех, кто пытался зацепиться за карету, били саблями, пиками и кинжалами здоровенные форейторы в иноземной одежде, укрывшиеся внутри за дверцами, стоявшие на высоких запятках и козлах.

Карета поравнялась с Анютой. Девушка увидела, что стоявший справа рядом с кучером иноземец в красивой блестящей кирасе в очередной раз взмахнул саблей и безжалостно опустил ее на головы бабы и двух мужиков, схватившихся было за подножку.

— Ах ты сволочь иноземная! — внезапно выкрикнул оказавшийся рядом с Анютой молодец в красной рубахе с оторванным рукавом. Он привычным движением выхватил из-за пояса длинный нож и снизу вверх всадил его форейтору под кирасу, прямо в пах. Видимо, молодец сам хотел вскарабкаться на козлы, но не смог, поскольку тело убитого им форейтора грузно повалилось прямо на него. Анюта мгновенно втиснулась на освободившееся пространство, легко вскочила на передок рядом с кучером. По дороге она еще успела подхватить саблю, выпавшую из руки иноземца. Кучер, не выпуская вожжи из рук, хотел было столкнуть девушку локтем вниз, но Анюта ловко увернулась и тут же острием сабли кольнула человека, пытавшегося вскочить вслед за ней. И рубанула наотмашь вниз, потом еще, и еще. Кучер покосился на нее, пробормотал какую-то непонятную фразу на своем языке.