Анатолий Вахов - Трагедия капитана Лигова

— Взамен с наших судов вы получите товары, которые нужны туземцам Камчатки, Чукотки. Вы начнете с ними обмен… Я уговорю Дайльтона… Мы не хотим терять вас как нашего друга в торговле.

— Но почему бы вам самим не торговать с туземцами? — подозрительно спросил Ясинский. Предложение Джилларда было слишком бескорыстным, это и настораживало, и привлекало.

«Упрямится, — подумал Джиллард. — Все равно уговорю». — Часть судов Дайльтон продал, — солгал, не моргнув глазом, советник. — Будем строить паровые. Остальные суда будут заняты охотой на китов и морского зверя. Компания не может прерывать промысел.

Все это Джиллард произнес так искренне, что у Ясинского исчезло сомнение. Но он молчал, все еще обдумывая предложение. Джиллард подтолкнул его:

— Русское побережье Берингова моря будет открыто для вас. Немногочисленные суда американских торговцев не смогут с вами конкурировать.

И Ясинский пошел на приманку. В этот же день он в своей конторе говорил Тернову:

— В предстоящей навигации попытаемся поправить наши дела.

— У вас есть план? — с притворным удивлением спросил Тернов.

— Да! — самодовольно улыбнулся Владислав Станиславович и пересказал ему план Джилларда, не упомянув имени советника. Он не знал, что Тернов уже встречался с Джиллардом и обо всем осведомлен. Чтобы окончательно утвердить Ясинского в его решении, Тернов льстиво сказал:

— Как мудро вы поступаете, Владислав Станиславович. Мы сможем быстро поправить дела.

— Вот денег маловато, — признался Ясинский. — Смогу ли я нагрузить все три судна?

— Под ваши векселя я постараюсь достать денег, — осторожно сказал Тернов.

— Доверенность вам продлю, — пообещал Ясинский и добавил: — Хотел бы я видеть вас, Федор Иоаннович, своим зятем и преемником моего дела. Да так получилось…

Он сокрушенно вздохнул. Мысль о дочери расстроила его. «Тамара, Тамара, ну что ты сделала? Неужели ты не любишь ни меня, ни мать свою? Ушла к моему врагу». Тернов отвлек Ясинского от мрачных мыслей.

— Благодарю вас, — вполголоса произнес доверенный, пряча от Ясинского глаза. — Я не теряю надежды, что Тамара Владиславовна вернется в родительский дом и я буду иметь честь…

— Но они обвенчались! — воскликнул Ясинский и побагровел. — Она его жена. И это моя дочь! О, боже, боже!

— В море разное случается, — многозначительно заметил Тернов. — Промысел китов одинаково опасен для всех китобоев. Тамару Владиславовну я люблю, и останься она… — Он прервал себя, делая вид, что не решается говорить дальше, но Ясинский его понял. И ему впервые не понравилось поведение доверенного. «Слишком самонадеян. Впрочем, и я не против, чтобы Клементьев оказался за бортом. Тогда хозяйкой всего имущества останется Тамара, и, конечно, ей потребуется помощь». Ясинский довольно потер руки. В жизни всегда есть что-то хорошее.

…Настя стояла у широких бамбуковых корзин, наполненных мороженой навагой, и торговалась с хозяином рыбной лавки:

— Давай на две копейки дешевле — возьму у тебя десять фунтов.

— Ай-я-ха! — воскликнул торговец в ватной тужурке, вымазанной рыбьей чешуей. Она перламутром переливалась в красноватых лучах зимнего солнца. Бронзовое лицо торговца оживляла улыбка. — Шибко дешева, мадама. Покупай, навага хороший. Одна копейка дешевле.

Торговец с удовольствием смотрел на румяное лицо девушки, окруженное серым пуховым платком. Шумел Семеновский базар, гудел голосами, звоном бронзовых чашек весов. Настя уложила навагу, стучавшую, как деревяшки, в корзинку и обернулась, разыскивая взглядом Джо. Негр возвышался над толпой в стороне от девушки. В овчинном полушубке с пушистым воротником и в меховой шапке с опущенными ушами, он привлекал внимание своим черным лицом и посиневшими от холода толстыми губами. Джо выбирал у торговца фруктами мороженые яблоки. Их очень любили Геннадий и Ваня. Мороженые яблоки были сладкие, с особым запахом. Негр баловал сыновей Северова этими немудреными лакомствами.

Настя начала пробираться к Мэйлу, как вдруг кто-то сильно дернул ее за рукав: — Стой, воровка! Попалась! Резкий женский голос ворвался в базарный гул. Настя обернулась и вскрикнула. Перед ней стояла Адель Павловна в плюшевом пальто с меховым черным воротником. На шелковой ленте висела такая же меховая муфта. Женщина крепко держала Настю рукой, одетой в зеленую варежку. — Наконец-то я тебя поймала, тварь ты неблагодарная! Лицо у Адели Павловны было злое. Сквозь толстый слой пудры просвечивали синие прожилки. Меховая шапочка была сильно надвинута на лоб, отчего лицо казалось неестественно коротким. — Пустите! — прерывающимся голосом произнесла Настя. — Что вам от меня надо? Прижимая к себе корзинку с покупками, она пыталась вырваться из рук Адели Павловны. Вокруг них образовалось кольцо любопытных.

— Я тебя спасла от голодной смерти, от панели, — продолжала вопить Адель Павловна. — А ты за мою любовь обокрала меня. Ух ты, стерва!

Она ударила девушку по лицу. Настя вскрикнула, схватилась за щеку и широко раскрытыми глазами растерянно смотрела на людей. Никто за нее не вступался. Все с интересом ждали, что произойдет дальше. Послышались голоса, одобряющие Адель Павловну:

— Деревенщина разве способна на благодарность. — Раз воровка — тащи в полицию!

— Понаехали всякие потаскушки!

— Идем со мной! — Адель Павловна потащила Настю с базара.

Девушка попыталась остановиться, но чьи-то кулаки ударили ее в спину.

— Не артачься! Иди, воровка, иди!

Ужас охватил Настю. Она уже не сопротивлялась и покорно шла за Аделью Павловной. Перед глазами девушки промелькнула кухня с неразговорчивым шеф-поваром, синее платье, в котором она чувствовала себя обнаженной, красный кабинет, пьяное лицо и грубые руки Тернова и лицо — черное, но доброе…

— Джо! Джо! — громко и отчаянно закричала Настя. — Джо! Джо!

В одно мгновение негр вырос перед Аделью Павловной. Он, как горный обвал, прокладывающий себе путь среди, леса, раздвинул кольцо людей и стал перед содержательницей публичного дома.

— Джо… — тихо произнесла Настя, зная, что пришло спасение, и заплакала.

— А, и ты тут, черная морда! — закричала Адель Павловна, но тут же испуганно вскрикнула и попятилась назад.

Мэйл рывком оторвал ее руки от Насти:

— Эвуэй! [38] Эвуэй — прочь (англ.).

Толпа отступила. Вид негра был страшен. Адель Павловна стояла с раскрытым ртом, силясь что-то сказать, но гневные большие глаза Джо, его фигура, возвышающаяся над всеми, подействовали на нее отрезвляюще.

— Какой страшный! — взвизгнул женский голос.

— Негр! Что ему надо?

— Такой и убьет не думая!

Джо обнял Настю за плечи и, обращаясь ко всем, указал на Адель Павловну: