Анатолий Вахов - Трагедия капитана Лигова

В отеле было малолюдно, тихо и мрачно. Проходя мимо больших, побуревших от грязи мраморных колонн, темной, давно не чищенной бронзы, по вытертым пыльным коврам, Джиллард почувствовал себя так, словно он оказался на сцене театра, где давно прошел спектакль, а забытая декорация осталась, покрывается пылью. Ему понравилось это сравнение. Оно было совсем неплохим.

…В 1789 году американские китобои, бороздившие моря в поисках новых китовых стад, обнаружили в северных водах Тихого океана большое количество гренландских китов. Эта весть быстро разнеслась по земному шару, и в Берингово и в Охотское моря устремились сотни китобоев всех стран. На их пути лежали Гавайские острова, которые до сих пор служили в основном стоянкой судам американских купцов, ведущих большую торговлю с Китаем пушниной, а также сандаловым деревом, что добывалось на островах.

Рощи сандалового дерева вскоре были вырублены почти полностью, и интерес к Гавайям, как раз к началу широкого китобойного промысла на севере Тихого океана, стал несколько падать.

В 1819 году у острова Оаху бросило якорь первое американское китобойное судно. Удобная стоянка, изобилие продуктов, лучший в мире ровный климат привлекали сюда охотников за китами из многих стран не только для пополнения запасов продовольствия и отдыха, но и для совершения торговых сделок.

Гавайи становятся крупнейшей китобойной базой в мире. В 1846 году здесь проводили межсезонный период команды шестисот китобойных судов. Коммерсанты, представители торговых компаний скупали у охотников китовый ус и жир. Объем торговли вырастал с каждым годом. Уже в 1854 году китобоями здесь было продано пятнадцать миллионов литров жира, шедшего в то время в основном на освещение, и два миллиона фунтов китового уса.

В Гонолулу заходит все больше судов. Открывались конторы, строились пристани и склады, среди тропической растительности как грибы вырастали виллы, дворцы китобойных королей, открывались один шикарнее другого рестораны и отели.

Город с его великолепными пляжами был заполнен китобоями, спускавшими свои заработки в кутежах.

Но скоро промысел стал приходить в упадок из-за быстрого истребления китов и спада спроса на китовый жир. Его все больше заменял керосин, который поставлялся возникшей и развивавшейся нефтяной промышленностью. Все меньше китобойных судов заходило в бухту Китовую. Пустели отели и рестораны.

…При мысли о Совете Лиги Джиллард, гордившийся всегда своим хладнокровием, почувствовал, как в нем закипает ярость. Вот уже третий месяц он находится здесь, а дело не подвинулось вперед ни на ярд. Члены Совета Лиги оказались на редкость упрямыми, несговорчивыми людьми. У каждого из них Джиллард побывал уже много раз. Но ни один не шел на его уговоры, хотя Уильям прозрачно давал понять, что, при согласии поддерживать все просьбы Дайльтона, их счета в банке пополняются солидной суммой, и это будет повторяться… Особенно был упрям англичанин Артур Стейкс.

Джиллард, только что получивший от Дайльтона письмо с категорическим приказом «ускорить переговоры о согласованной деятельности с Советом Лиги гарпунеров, приняв для этого все (это слово было трижды подчеркнуто) меры», решил зайти еще раз к Стейксу.

Англичанин, самый молодой из членов Совета, жил в номере, выходившем окнами в сторону бухты. Из окон удобно было наблюдать входившие и выбиравшие якорь суда. Артур Стейкс, в прошлом гарпунер и капитан, сейчас довольно полный пятидесятилетний человек, с темными длинными бакенбардами на широком лице, сидел за письменным столом и писал.

При виде Джилларда он неторопливым жестом отодвинул лист бумаги. В его серых глазах мелькнула насмешка:

— О, мистер Джиллард! С какими новостями?

Стейкс встретил его как старого знакомого, но Джиллард готов был поклясться, что англичанин над ним издевается.

— Новостей нет, — качнул головой Уильям и небрежно добавил: — Я с первым судном ухожу в Штаты.

— Значит, будем прощаться! — чуть улыбнулся Стейкс. — Я огорчен нашим расставаньем!

— Так ли? — в свою очередь улыбнулся Джиллард. — Да, будем прощаться, и перед тем, как мы пожмем руки, я хочу спросить вас в последний раз: может ли компания Дайльтона рассчитывать на вашу поддержку?

Стейкс, не приглашая Джилларда присесть, выслушал его внимательно и встал. Голос его прозвучал холодно и жестко:

— Нет! Я вам уже говорил, что Совет Лиги никому не оказывает предпочтения. Я очень сожалею, — тут в словах Стейкса прозвучала издевка, — что не могу оказать помощь мистеру Дайльтону.

Джилларду не оставалось ничего другого, как распрощаться. В этот день ему особенно не везло. Другой член Совета Лиги — норвежец Харольд Хальверсен, верзила на две головы выше Уильяма, вытащил из зубов трубку и зычным голосом пробурчал:

— Какого дьявола вы крутитесь вокруг Совета? Если хотите что-то от нас получить, приходите на Совет, а в одиночку мы не обсуждаем никаких вопросов.

Его обрамленное короткой рыжеватой бородкой лицо с медным отливом стало багровым. Старый гарпунер по привычке разразился руганью и снова принялся за трубку.

К голландцу Герсту и председателю Совета Лиги норвежцу Карлсену советник Дайльтона не пошел. Он направился к маленькой вилле норвежца Яльмара Рюда, который любезнее других относился к Джилларду. К тому же, как узнал Уильям, Рюд очень недолюбливал Карлсена и считал, что тот не по праву занимает председательское место, забрав себе почет и, конечно, лишнюю пару тысяч долларов в год.

На этом и решил сыграть Джиллард. Рюда он застал в саду, в шезлонге, под тенью пальм. Яльмар, в противоположность Хальверсену, был сух, мал ростом и почти бесцветен лицом. Его плохо подстриженная борода была совершенно седая, а редкие волосы едва прикрывали лысеющую макушку. Рюд сладко спал, сложив руки на животе. В Яльмаре трудно было признать бывшего гарпунера, который прославился тем, что убил кашалота, прозванного китобоями «Новозеландский Том».

Услышав шаги Джилларда, гарпунер открыл глаза и, живо взмахнув рукой, быстро и звонко проговорил:

— Эх, разбудили меня, когда я целился в «Новозеландского Тома». Знаете ли, как это трудно было?

Джиллард и не пытался остановить Рюда. Он уже не раз слышал от него эту историю, но старик точно забывал, что уже рассказывал ее, и при каждой встрече повторял.

«Том» был огромный кит, который всегда бросался на лодки китобоев и разбивал их. Спина его была густо утыкана гарпунами, но ни один из них не причинил ему серьезного вреда. После того, как «Том» потопил девять шлюпок китобоев, пытавшихся атаковать его одновременно, охотники отказались от дальнейшего его преследования. О «Новозеландском Томе» складывались легенды и песни. И вот Рюд все-таки загарпунил его. Быть может, это и сыграло, роль при его выборе в члены Совета Лиги.