Сергей Крупняков - Крылья Киприды

— Великая царица просит отведать даров нашей земли и моря, — сказал человек, с виду напоминавший повара. Ему было лет пятьдесят, он был вежлив и улыбчив. Диаф почувствовал в нем своего собрата.

— Ты скиф? — спросил он тихо.

— Да, — ответил тот. — Вижу, ты тоже из нашего племени.

— Да. — Диаф старался не привлекать внимания. — Как же Амага доверяет скифу свою еду?

— Я нянчил Амагу с детства. И никогда не предавал ее. Она это знает. Она лучшая из людей, коих я встречал. Очень умная и очень… впрочем, сам увидишь. Завтра вас пригласят на охоту.

Греки обратили внимание на разговор. Скиф поклонился и быстро вышел. Голодные, они накинулись на осетра, вареную баранину, свежие лепешки. Был там и виноград, было и алое сладкое вино. После еды все быстро заснули.

Сириск не торопился отдыхать. Он подозвал к себе Диафа.

— Диаф, о чем ты говорил со слугой? У тебя есть тайны?

— Нет, хозяин. Ты же знаешь — скифы справедливы и честны.

Диаф хотел еще что-то добавить, но Сириск перебил его:

— Особенно Агар…

Диаф вспыхнул.

— Я думаю, этот скиф может быть нам полезен. Похоже, он так же сбежал от Агара, как и я в свое время.

— Верно, Диаф… прости, я не хотел тебя обидеть, просто…

— Я вполне тебя понимаю.

— Тогда постарайся узнать, коварна ли Амага или благородна? Выполнит ли она договор?

— Хорошо. Я постараюсь. Кстати, хозяин, почему ты не вручил Амаге ларец с драгоценностями? Что, я зря тащил этот груз? Там одних ниток бус с десяток, не считая колец, серег и золотой диадемы.

— Ты сам видел, Диаф, что это за женщина. Как-то дико преподнести ей эти побрякушки. Впрочем, завтра, надеюсь, будет удобный момент.

Как только они легли спать, в покои вошли девушки в легких белых хитонах. Одна из них несла сосуд с чем-то пахучим. Аромат роз разнесся по комнате. Мужчины не успели рта раскрыть, как девушки приступили к массажу. Тела гостей они умащали розовым елеем и массировали необыкновенно умело. В конце массажа они сняли с себя хитоны и насухо вытерли ими разомлевших мужчин.

— Угодно ли гостям что-либо еще? — спросила старшая, самая красивая из всех.

— Угодно! Угодно! — враз зашумели воины, да и Сострат тоже. — Вина и музыки!

Не успели они это сказать, как тут же появились девушки с кифарами и флейтами. До сна ли тут было? Всю ночь из покоев звучали музыка, смех, веселые крики. Все были в восторге от гостеприимства великой царицы.

Солнце только блеснуло на горизонте, а они уже неслись верхом. Рассыпавшись подковой, гости и вся свита Амаги отсекли от стада несколько оленей. И стрелы уже свистели в утреннем воздухе, и два рогатых красавца уже хрипели в предсмертных судорогах.

Когда все участники охоты — греки и воины и воительницы Амаги проскакали вперед, Сириск подъехал к царице:

— Отчего нет с нами царя Мидоссака?

Сириск был искренне удивлен тому, что до сих пор не был представлен царю.

— Царь болен, Сириск, — царица как-то виновато улыбнулась, точно не хотела говорить об этом. — Разве тебе не нравится охота в моем обществе?

— Благодарю за честь, великая, но всякая смерть мне не по душе, даже оленя.

Две телохранительницы удивленно переглянулись с царицей. Она жестом указала им вперед. Обе унеслись в шум охоты.

— Такое и со мной было в детстве. — Царица ехала шагом, белый жеребец под ней с трудом сдерживал азарт погони. Впереди слышалось ржание, крики, свист стрел. — Когда я первый раз поехала на охоту и мать убила голубя влёт стрелой, у меня чуть не разорвалось сердце от жалости. Я впервые встречаю такого человека, как ты, Сириск. Кругом смерть и война, а ты словно выше этого. Таким я представляла в юности… — Амага замолчала. — Ты наверное поэт? — Она улыбнулась. — Еще в детстве мать наняла мне учителя — поэта из Пантикапея. Его звали Бафилл. Он многому меня научил — жаль, позднее пришлось больше учиться убивать… и воевать… Так ты поэт?

— Не знаю, царица. — Сириск чувствовал необыкновенную легкость и радость от разговора с Амагой. — Иногда я пишу стихи для себя. Но главное — я хочу описать все народы и все племена, что живут на Таврике и Меотиде. Хочу, чтобы люди узнали друг о друге. Чтобы ценили все хорошее, что в них есть. Чтобы не воевали и не оскверняли столь мимолетную и прекрасную жизнь насильственной смертью…

Амага долго молчала и не отрываясь смотрела в глаза Сириску. Неожиданно склонившись, она привлекла его к себе. Горячие губы с жаром обожгли губы Сириска. Она оторвалась, хлестнула коня и унеслась вперед, туда, где шумела вдали охота, где люди убивали зверей, где ревела дикая жизнь.

Сириск долго еще ехал шагом один. Диаф и все остальные были впереди, среди разгоревшейся охоты. Амага тоже была там.

А он ехал и размышлял о том, что вот уже второй раз в жизни встречает ойропат. И второй раз они потрясают его красотою своей, силой души. И жестокостью до безграничия. И любовью… И что же такое есть в них? Отчего их поцелуи так жарки? Отчего так пьянят? Отчего так кружится голова? Так же, когда он впервые привлек к себе Гелику. Тогда даже земля качнулась под ногами. И они точно летели туда, где хотелось остаться навеки, где так прекрасно. Но куда? И что это? Почему и тогда и теперь Сириск как будто вспомнил что-то? То, что знал, но забыл. Но не было ответа.

Когда Диаф, разгоряченный охотой, подлетел к нему на своем коне, Сириск хлестнул своего жеребца, и они оба поскакали туда, где были все участники травли. Еще одна мысль мелькнула по пути: «Счастье, что рядом никого не было, когда Амага…» Он понял, что этот поцелуй сорвался, как крик о спасении.

Очевидно, царица сама не ожидала этого от себя. Но как только он догнал царицу и как только глаза их встретились, оба поняли все без слов. «Сохранишь ли ты тайну, Сириск?» — было в ее глазах. «Сохраню, царица!» — был его ответ.

Вечером был пир. В этот раз угощение было, еще богаче. Подали много мяса оленей, антилоп, гусей. Пировали послы, пировали хозяева. Но не было среди них Мидоссака.

— Где же царь, о великая Амага, — не сдержался в конце пира Сострат. — Мы еще должны передать вам дары от нашего народа и правителя!

— Думаю, он поправится к утру, — был ответ царицы. — Он еще не готов принять столь дорогих нам послов.

Вскоре царица ушла, а пир разгорелся с еще большей силой. Гости и хозяева все громче смеялись. Воины Амаги были удивительно приветливы и дружелюбны. В разгар застолья Сириск подошел к одному из них. Он был веселее всех и звали его Азис.

— Почему у вас так мало мужчин? — Сириск спросил его полушутя, полусерьезно.

— Да ведь мы же на половине царицы, — ответил тот. — Разве ты не видел стену, пересекающую Годейр?

— И что же? Неужели мужчины со стороны царя боятся перейти сюда, если тут столько прекрасных женщин?