Дороти Лаудэн - Дикий Запад

— Нет, — ответил Салли. — Это говорю я.

Ответить она не успела, поблизости появился солдат, и Салли надо было скрыться. Она направилась обратно к танцплощадке. Казалось, сегодня там собрался весь город. У жителей Колорадо-Спрингс было не много праздников, и они с радостью воспользовались возможностью потанцевать и пообщаться в дружеской атмосфере.

Чуть в стороне она увидела Мэтью с белокурой девушкой. Он яростно теребил в руках свой шейный платок и время от времени отваживался робко взглянуть на нее. Было совершенно ясно, что Мэтью не знал, как себя вести, и эта беспомощность составляла разительный контраст со светским шиком его облика.

— Ты купил мои карточки на все танцы? — спрашивала белокурая девочка. — Но почему ты в таком случае меня не пригласил?

Мэтью смущенно смотрел в землю, переступая с ноги на ногу.

— Потому что, — промямлил он, — потому что я совсем не умею танцевать.

В другом конце танцплощадки имела место еще одна трагикомическая сцена.

Миссис Олив, как это часто случалось, энергично спорила со своим братом.

— Ну, Лорен, сделай это, — почти заклинала она его. — Капелла ведь нуждается в твоей помощи.

— Нет, нет, Олив, — отказывался мистер Брей. — Уже никогда не будет так, как прежде. Это миновало. И кроме того, — на лице лавочника мелькнуло облегчение, — у меня нет с собой губной гармоники.

Брайен, внимательно слушавший этот разговор, минуту смотрел на ворчащего лавочника, не решаясь вмешиваться. Затем он полез в карман своих брюк.

— Я одолжу вам свою, — предложил он и всунул в руку мистеру Брею свою блестящую губную гармонику.

Лорен Брей вздохнул. Он растерянно смотрел то на сестру, то на Брайена. Потом он медленно двинулся к оркестру, встал вместе с музыкантами и приложил к губам гармонику.

И мелодия, которую он заиграл, была самой трагической и одновременно самой страстной, какую Микаэла слышала когда-либо.

Над Колорадо-Спрингс сияло солнце воскресного дня, наполняя все вокруг умиротворяющим светом. Из церкви доносилось многоголосое пение. Священник Джонсон пел с общиной заключительный псалом сегодняшней церковной службы.

— Еще только одно объявление, — сказал он, как только смолк последний звук. — Программа торжественного праздника, посвященного основанию нашей церкви, уже определена. Но нужны еще пожертвования, которые послужили бы нам подспорьем. Кто из вас мог бы что-нибудь пожертвовать для этой цели? — Он всмотрелся с надеждой в лица своих прихожан.

Сначала неуверенно, потом все активнее следовали друг за другом предложения. Рукодельницы жертвовали дорогое покрывало, Джейк Сликер согласен был обслуживать всех бесплатно целую неделю, а миссис Олив отдавала даже двух лучших бычков из Мексики.

Наконец поднялась Микаэла.

— Я предлагаю прививку против оспы для целой семьи.

Она, улыбаясь, посмотрела вокруг. Но если до сих пор каждое предложение встречали аплодисментами, сейчас общество сохраняло тишину. Мысленно Микаэла обратила взор к небесам. Когда наконец в этом городе поймут, что против некоторых болезней помогает не только Божья благодать? Но пока это не признают такие авторитетные люди, как священник, Джейк Сликер или миссис Олив, на это нет, вероятно, никакой надежды.

После богослужения прихожане собрались, как обычно, на площади перед церковью. У жителей города было мало поводов показаться в нарядной одежде, и они воспользовались праздничным днем, чтобы себя показать при полном параде и других посмотреть.

Молодая женщина, по имени Гарриэт, заговорила с Микаэлой.

— Я охотно приду с детьми на прививку против оспы, — начала она, доверительно взглянув в глаза Микаэле. Она хотела и еще что-то сказать, но внезапно лицо ее исказилось от боли, и она схватилась за бок.

— Что с вами? — спросила с беспокойством Микаэла.

— Ах, ерунда! — ответила торопливо Гарриэт. — Наверное, я съела пару испорченных персиков. Это пройдет — ничего страшного, — заторопилась она, взяв детей за руки. — Завтра мы придем к вам на прием. К слову сказать, — добавила она, чуть поколебавшись, — вам следует вступить в кружок для шитья.

Микаэла в изумлении подняла брови:

— В швейный кружок? Я рада, когда могу выбрать время, чтобы зашить в одежде детей самые большие дырки. А про узоры для вышивания мне просто некогда думать.

Гарриэт несколько искусственно засмеялась.

— Там собираются самые влиятельные женщины города, и они беседуют не только об узорах для вышивания, но и о гораздо более важных вещах.

В это время миссис Олив возвращалась в своей повозке.

Микаэла поняла намек Гарриэт и сразу заговорила с сестрой Лорена Брея:

— Миссис Олив, я как раз говорила с Гарриэт о том, как популярен ваш швейный кружок, и мне было бы очень интересно посетить ваши занятия. Я не испорчу вам компанию?

Миссис Олив отстраненно посмотрела на доктора.

— Ну, в принципе, конечно, пожалуйста… — тут она с осуждением взглянула на Гарриэт, — только новые идеи у нас плохо приживаются.

— Что вы имеете в виду? — спросила Микаэла, сбитая с толку.

— Я думаю, например, об этой истории с прививками. — Миссис Олив не привыкла тратить время на долгие беседы. — Я считаю, что вы должны оставить в покое людей. Мы никогда не применяли здесь ничего подобного и, надеюсь, не будем и впредь этого делать.

— Но я ведь хочу только помочь людям, — защищалась Микаэла. — Эти прививки спасли от большого горя уже много семей.

— Есть и другие примеры, — холодно напомнила миссис Олив. — Моя тетка Олив, именем которой меня назвали, умерла от испорченной вакцины.

— Такие случаи чрезвычайно редки, — заверила Микаэла.

— Возможно, — невозмутимо согласилась миссис Олив. — Тем не менее вы должны понять, какую ответственность вы на себя берете, решая за каждого, что является самым полезным для него. Всего доброго. — Миссис Олив пошла к своей повозке.

Микаэла безмолвно смотрела ей вслед. Ей уже много раз казалось, что она наконец добилась мирных взаимоотношений с этой деятельной женщиной, и после удавшегося спасения Танцующего Облака этот успех представлялся ей окончательным. Вместо этого оказалось, что миссис Олив снова захотела поставить под сомнение медицинскую компетенцию Микаэлы — и причиной тому было только невежество.

Когда Микаэла ехала через город домой, она увидела, что в заведение Джейка Сликера доставили раненого. Она передала вожжи сидящему рядом с ней на козлах Мэтью, схватила свою медицинскую сумку и быстро соскочила на землю.

— Жди меня у большого хлева, — успела она сказать своему приемному сыну, прежде чем вбежала в лавку цирюльника. Там с помощью большого кувшина холодной воды раненого привели в чувство. Судя по всему, это был состоятельный человек в расцвете сил; виски его были уже тронуты сединой. Он стойко переносил боль и время от времени кидал на окружающих его людей нетерпеливые взгляды.