Тимур Лукьянов - Тайный орден

девушке. И теперь это все, что мне от нее осталось на память. — Голос рыцаря

дрогнул.

—И вы до сих пор любите эту девушку, Гуго. — Сказал монах.

—Да, это так. Но как вы догадались? — Спросил рыцарь.

—Догадаться не трудно. Если бы это было не так, вы бы не стали прижимать

икону к сердцу. Но я вижу также, что ваша любовь несчастлива и мысли о ней

причиняют вам душевную боль: на глазах у вас в лунном свете блестят слезы.

—Вы правы. Мне очень больно вспоминать эту девушку. Несколько лет назад она

погибла в огне пожара, запертая врагами в собственном доме. И эта икона

единственная ее вещь, единственная память о ней, которую я смог найти на пепелище.

—Дайте, пожалуйста, ее мне. — Попросил монах.

—Зачем? — Не понял Гуго.

—Возможно, я смогу сказать вам что-нибудь интересное.

—Возьмите. — Гуго передал монаху икону, и тот осторожно принял ее. А затем

положил на одну ладонь и накрыл другой. Какое-то время монах стоял неподвижно,

держа икону между ладоней и устремив взор в небо. Потом произнес:

—Она не погибла.

—Кто? — Спросил Гуго.

—Ваша девушка, хозяйка иконы. — Сказал монах.

—Откуда вы знаете? — Спросил рыцарь.

—Она блондинка с золотистым отливом волос, с небольшим, чуть вздернутым,

носиком и с яркими голубыми глазами. Верно? — Вместо ответа спросил монах.

—Верно. Но каким образом вы узнали? — Спросил потрясенный рыцарь.

—Внутренним взглядом я вижу ее отпечаток на этом предмете. И это живой

отпечаток. Она жива.

—Но как же она избежала гибели? И где она сейчас?

—Этого я не знаю, но, во всяком случае, она далеко отсюда. Но, не

расстраивайтесь, возможно, вы еще встретитесь со своей девушкой. — Сказал брат

Адамус, возвратив икону недоумевающему де Пейну.

Гуго молча смотрел на пожилого человека, стоящего перед ним. Неужели кто-то

способен вот так запросто, просто прикоснувшись к вещи, описать прежнего ее

владельца, которого не видел ни разу? Верить ли этому странному монаху,

слушающему в ночи голоса звезд? Но, как же не верить, если сам аббат Мори

рекомендовал положиться на брата Адамуса во всем? Да и ведь брат Адамус

доверенное лицо аббата. Странного аббата не похожего на обычного иерарха церкви,

человека дважды спасшего ему, Гуго де Пейну, жизнь и изменившего его судьбу. И

все же, не спросить Гуго не мог. Наконец он задал давно уже мучающий его вопрос.

—Кто же такой аббат Мори? — Спросил молодой рыцарь у брата Адамуса,

которого такой вопрос, казалось, нисколько не удивил. Он был готов ответить и

ответил сразу:

—Он один из немногих хранителей древних знаний. Он один из тех, кто помнит

Истинное Христианство. Он страж Правды Христовой.

—А вы?

—И я тоже.

—Что же все это значит?

—Боюсь, что никто из ныне живущих иерархов церкви не скажет тебе точно.

Разве что сам папа римский, ибо тот, кто носит сан понтифика, посвящается во

многое. Когда-то, очень давно, задолго до воцарения императора Константина, когда

устои церкви только-только закладывались, существовала некая братия, именующая

себя общиной Сионской горы. Эти братья были там еще до первого патриарха. И

происходила эта община из самого ближайшего окружения Иисуса Христа. Они не

желали подчиняться создающейся церкви, потому что, как они утверждали, церковь

строится неправильно, во многом даже вопреки тому, что завещал Спаситель. Себя же

они именовали истинными христианами, стражами Правды Христовой. Ибо истинная

церковь, созданная Иисусом Христом есть община народов, братство людей,

соединенных между собою через Христа и во Христе. И во времена Апостолов не

было ни обрядов, ни церковной иерархии, вера и храм были в сердцах, и каждому

христианину в равной мере разрешалось наставлять и увещевать народ. Ибо все люди

равны перед Господом, и каждый человек должен иметь свободу для слова своего. Но

эта свобода христиан истинных начала стеснять церковных старшин. Вскоре, после

ухода из мира последних Апостолов внутри церкви разгорелась борьба за власть.

Многие люди, увы, слабы перед влиянием дьявола, когда он искушает, такие не могут

противостоять тьме. И через этих себялюбивых и корыстных людей проник дьявол в

лоно недавно рожденной церкви. И с тех самых пор внутри церкви начались

злоупотребления и глупые споры по самым незначительным поводам. Соблазненные

дьяволом дорывались до власти над другими христианами. И этим властолюбцам

казалось, что уж они то самые выдающиеся в нравственном отношении и глубже

других ознакомлены с учением Христа и Его Апостолов, поэтому все остальные

христиане должны им подчиняться, наделять их благами и выполнять их волю. Так, не

без помощи Сатаны и образовалось духовное сословие. А дерево церкви между тем

бурно росло, ибо семена, посеянные Христом и Апостолами, дали обильные всходы.

Но сорняки дьявольские душили молодое дерево церкви все больше, и поэтому оно

развивалось неправильно. Но не все христиане Первоначальной Общины смирились

со слугами дьявола. Были и такие, кто не желал подчиняться. Из последователей

первейших учеников Христа выделилась группа самых верных, отвергающая все

искажения и все позднейшие (после Апостолов) установления церковных иерархов,

как и самих этих иерархов. В канун сотого года от Рождества Христова собрались они

на втором этаже синагоги на горе Сион. В той самой комнате над могилой царя

Давида, в которой проходила тайная вечеря. И поклялись они, что не допустят

искажения Учения Христова. Так возникло братство Правды Христовой. Но этих

людей преследовали. Их не хотели слушать и изгоняли из церкви. Их пытались

уничтожить и многих из них уничтожили. И вынуждены они были скрываться. Ибо

говорили они правду и правды требовали от иерархов церковных. Вот тогда то и

случился самый первый церковный раскол, и он то и был самым ужасным, потому что

с тех пор вся церковь пошла по пути ошибок, по пути, нашептанному дьяволом

возгордившимся священнослужителям. Начались бесконечные споры по поводу

мнений о личности Христа, о его появлении в мире, об установлении догматов веры и

обрядов в храмах, приведшие только к отклонениям от истины. В подтверждение

своих слов, церковные правители не гнушались уничтожать древние тексты и

составлять из их обрывков новые по своему разумению, бессовестно добавляя

отсебятину. Увы, так было и с Евангелиями и с Ветхим Заветом. И, конечно, чем

дальше, тем истина искажалась все больше. На вселенских соборах признавалось за

истину вовсе не то, что являлось ею, а только то, что навязывала сильнейшая из