Эрнест Капандю - Рыцарь Курятника

Через три недели после их свадьбы Урсула возвращалась с обедни одна. На набережной к ней подошел сержант королевской гвардии и стал говорить комплименты. Рено стоял у двери своей лавки. Он заметил сержанта, понял его намерения, вернулся в лавку, снял шпагу, потом, впустив Урсулу, схватил сержанта за руку, втолкнул его в темный коридор и запер дверь. Свет в коридор попадал только через крошечное оконце, и здесь было совершенно темно. «Вынимай шпагу», — сказал он. Сержант был храбр, они дрались вслепую… Убив сержанта, Рено вернулся домой, вымыл руки, вытер шпагу и предложил Урсуле прогуляться. Урсула ничего не знала — ей стало все известно только на другой день. Она, рыдая, бросилась на шею мужу.

«Я тебя люблю! — просто сказал Рено. — Ты моя жена, мое сокровище, моя жизнь. Того, кто осмелится дотронуться до тебя, я убью: и мещанина, и дворянина ждет одна участь».

Урсула знала, что Рено говорил то, что думал, поэтому она очень тщательно скрывала от него притязания барона де Монжуа.

Прошло десять дней. Последние два дня барон не появлялся. Она надеялась, что он отказался от своих намерений и не вернется больше. Приближалось воскресенье. Это было двенадцатое число, и в этот день супруги Рено собирались в Венсенн — навестить маленькую Нисетту. Все уже было приготовлено для этой поездки. В воскресенье утром курьер принес письмо от графа де Шароле. Граф приказывал Рено, своему оружейному мастеру, явиться, не теряя ни минуты, в замок Фоссез, где он находился в то время. Граф собирался отправиться на следующий день на охоту, а оружие его было не в порядке. Отказаться было невозможно. Рено поехал с курьером. В этот день Урсула и Жильбер одни отправились в Венсенн. Это было первое воскресенье после рождения Нисетты, когда Рено не пришлось поцеловать свою дочь. Урсула опечалилась, но Рено должен был вернуться через день или два — не позже, стало быть, для печали не было никакой серьезной причины. Во время отъезда курьер графа настаивал, чтобы и Жильбер также ехал помогать отцу, но Рено не согласился, хотя Жильбер при мысли о возможности быть в замке в день охоты краснел от удовольствия.

Урсула с сыном вернулись к вечеру. Рено назавтра не возвратился. Наступило четырнадцатое число — Рено все не приезжал. Беспокойство начало терзать сердце Урсулы, потому что она знала, как аккуратен ее муж. «Работа потребовала больше времени!» — говорил Жильбер, успокаивая мать. «Но он написал бы мне, он предупредил бы меня», — отвечала Урсула.

Прошло еще два дня — от Рено не было никаких известий. В особняке Шароле в Париже никто ничего не знал. Урсула плакала. Когда Жильбер увидел слезы матери, он уговорил ее отпустить его в замок, чтобы узнать, что там случилось. Вначале Урсула не решалась — Жильберу было только двенадцать лет; но он был храбр, силен, умен и, к тому же, какой опасности он мог подвергаться? Урсула согласилась. Замок Фоссез в пятнадцати лье от Парижа. Жильбер поехал верхом…

— Жильбер уехал семнадцатого после полудня, — продолжал граф, голос которого вот уже несколько минут звучал как-то странно. — Восемнадцатого в два часа он вернулся бледный, с покрасневшими глазами, очень расстроенный. «Мой муж умер!» — закричала Урсула страшным голосом. Так как Жильбер ответил отрицательно, она предположила: «Он болен? Ранен? В опасности?» и опять услышала отрицательный ответ. Она продолжала добиваться: «Но где же твой отец?» — «Где он?..» — «Да, где он? Я хочу знать все. Говори!» — «Он в тюрьме…» — «В тюрьме!» — воскликнула Урсула, подумав, что сын ее сошел с ума. «Да, матушка, — ответил Жильбер, — мой отец уже два дня сидит в тюрьме в Бове». — «За что, о Боже мой?» — «За браконьерство». — «Что ты такое говоришь?!» Урсула опустилась на стул, громко разрыдавшись. Жильбер рассказал ей, что ему удалось узнать. Рено, приехав в замок Фоссез, начал чистить оружие. В замке было много гостей. Сен-Клод, камердинер, сказал Рено, что лес полон дичи, а Рено любил охоту, как любили ее все те, которые в ту эпоху привилегий охотиться не имели права. «Хочешь быть на завтрашней охоте? — спросил его Сен-Клод, расписав ему красоты тех мест. — Я знаю лес и все тебе покажу. Мы возьмем с собой по ружью, так что если кому из господ понадобится другое оружие, мы сможем им услужить». Рено сначала; не соглашался, но подумал, что охота будет рано утром, и тогда к вечеру он сможет вернуться в Париж.

Назавтра он присутствовал при отъезде охотников и отправился в лес вместе с Сен-Клодом. На каждой станции был приготовлен завтрак. Сен-Клод угощал Рено, который был очень голоден. Они ели и пили так много, что, когда опять пустились в путь, были хорошо навеселе. В результате они заблудились и разошлись в разные стороны. Рено остался один, с ружьем в руках. Он совсем не знал дороги. Вдалеке он слышал шум охоты, но лесные отголоски вводили его в заблуждение, и он продолжал бродить по лесу. По странной случайности его опьянение, по мере того как он шел, усиливалось. Он размахивал своим ружьем. Куда он шел, где был, сколько времени уже бродит — он не знал. Вдруг послышался сильный шум, раздался бешеный лай, захрустели ветви… выбежал олень. Пьяный Рено, увлеченный охотой, выстрелил — олень упал.

Рено убил оленя в имении Шароле, где в это время охотился сам граф де Шароле. Закон был строг, свирепость графа де Шароле известна, хотя он был тогда молод, так что в участи Рено никто не сомневался: его должны были судить и послать на галеры.

Описать горе и страдание Урсулы невозможно. В тот же вечер барон де Монжуа пришел к Урсуле и, найдя ее одну и в отчаянии, с беспокойством спросил, что с ней. Она рассказал ему все. «Можете вы спасти его?» — спросила она почти в помешательстве. «Могу, — ответил де Монжуа, — он будет осужден, но король помилует его». Когда же Урсула воскликнула, что ее мужа не должны судить, он возразил, что это труднее, хотя и возможно. «Что же нужно сделать для этого?» — спросила бедная женщина и услышала: «Полюбить меня».

Урсула подняла руки к небу: ответ барона поразил и возмутил ее. До сих пор она верила великодушию этого дворянина, а он не краснея предлагал ей самое постыдное условие. Она не отвечала, но на ее лице было написано такое презрение, что Монжуа вышел, не произнеся ни слова. Мать ничего не сказала Жильберу.

Жильбер упросил ее позволить ему поехать в Бове просить судей повидаться с графом де Шароле. «Матушка, пустите меня. Я буду просить, умолять, заклинать, чтобы нам возвратили моего отца», — говорил он.

Жильбер поехал. Урсула осталась одна, почувствовала, что силы к ней возвращаются, и решила сделать все возможное для спасения Рено. Суд должен был состояться 30 января. Урсула сходила с ума. Будущее рушилось, счастье было разбито навсегда для этого семейства, в былые времена такого счастливого и такого спокойного.