Эрнест Капандю - Рыцарь Курятника

Тридцатого утром в лавку к Урсуле пришел щегольски одетый молодой человек и попросил посмотреть оружие. Урсула, бледная, отчаявшаяся, не понимала, о чем ее просят. «Где Рено?» — спросил тогда человек. Урсула зарыдала и рассказала, в чем дело. Покупатель внимательно выслушал ее и, назвав себя знатным вельможей и большим другом графа де Шароле, обещал Урсуле спасти Рено в тот же вечер. «Вот что надо сделать, — сказал он, — сегодня ужин в маленьком особняке. На этом ужине, где соберутся дамы из высшего общества, будет и Шароле. Я предупрежу хозяйку дома, которая вам поможет. Она пошлет за вами. Вас приведут в особняк, вы будете ждать. Когда ужин будет в самом разгаре, войдите, бросьтесь к ногам графа и просите у него немедленного освобождения вашего мужа: при таком множестве гостей Шароле не посмеет вам отказать. Понимаете?»

Урсула схватила молодого человека за руки. «Если вы это сделаете, — произнесла она, — я всегда буду вам признательна». «Этот добрый поступок ничего мне не стоит, так что благодарить меня не надо», — ответил молодой человек. Он назначил час, когда приедут за Урсулой, и ушел.

Жильбер опять отправился в Бове, до последней минуты не теряя надежды. Вечером в половине седьмого карета без гербов остановилась у дверей Урсулы Рено. Женщина под вуалью вышла из кареты и вошла в дом. Через пять минут она села с Урсулой в карету, и лошади быстро поскакали. Это происходило, как я уже сказал, 30 января 1725 года.

Упомянув эту дату, граф А. остановился. Он сдержал вздох и внимательно посмотрел на своих слушателей. Сен-Ле слушал с бесстрастным выражением лица. Морлиер качал время от времени головой, как бы прогоняя неприятную мысль. Бриссо, по-видимому, начинала чувствовать что-то неладное, особенно при последних словах рассказчика.

— Дальше! — потребовал Морлиер, видя, что граф остановился. — Вы заставляете нас ждать… Момент самый интересный.

— Рассказывать уже почти нечего, — ответил граф. — Вечером 29 января Рено, в уверенности, что он будет осужден на следующий день и что ему не на что надеяться, повесился в тюрьме. Когда утром пришли за ним, чтобы вести в суд, нашли его мертвым. Но судьи собрались, труп притащили в зал суда, как это полагается по закону, и он был осужден. Человека, убившего оленя, не похоронили на кладбище, а повесили его труп на виселице. Жильбер видел, как раскачивалось в воздухе тело его отца. Когда настала ночь, он решился на смелый поступок. Труп должен был оставаться на виселице целые сутки. Жильбер ночью влез на виселицу, поцеловал отца в лоб, потом шепнул на ухо трупу несколько слов. Было два часа утра.

— О! Как страшно! — передернула плечами Бриссо.

— Остаток ночи, — продолжал граф, — он провел в молитвах, а утром вернулся в Париж. Матери дома он не застал. Мальчик расспросил работников, соседей, друзей и узнал, что три дня назад, тридцатого числа, мать его уехала в половине седьмого с женщиной, которая приезжала за ней в карете. Никто не знал, куда она поехала, и никто не видел ее после того. Жильбер обегал весь Париж и не смог ничего узнать. Он отправился в Венсенн к сестре.

С тех пор Жильбер никогда не видел своей матери и так и не смог узнать, что с ней случилось. Он съездил в Бове. Отец его был похоронен неизвестно где. У Жильбера не было могилы, на которой он мог бы молиться. Он решил воспитать свою сестру и работал больше для нее, чем для себя. Один дворянин с благородным сердцем — виконт де Таванн, отец нынешнего виконта, — сжалился над мальчиком и его сестрой. Он знал все. И он давал заказы Жильберу, а также назначил ему содержание. Никогда виконт не говорил об этом даже собственному сыну.

Граф А. опять остановился и, так как все смотрели на него выжидательно, прибавил:

— Я закончил.

— Так! — произнес Морлиер. — Ну, я в восторге! Это очень интересно, и вы превосходный рассказчик. Не правда ли, Бриссо?

— Конечно, конечно, — ответила Бриссо с улыбкой.

— Но зачем вы нам рассказали все это? — продолжал Морлиер, опорожняя свой бокал.

— Я вам скажу, — ответил граф А. — Дом, в который отвезли Урсулу Рено 30 января 1725 года, находится на улице Вербоа. Это было собрание удовольствий буржуа Сент-Фуа, собрание, в которое он избрал новую королеву. Щегольски одетым молодым человеком, явившимся утром к Урсуле, были вы, кавалер де Ла-Морлиер. Женщина под вуалью, приезжавшая за Урсулой в половине седьмого вечера, — вы, мадемуазель Бриссо. Тогда, в начале вашей карьеры, вы давали ваш первый праздник в вашем маленьком домике на улице Вербоа.

Морлиер и Бриссо переглянулись, сильно удивленные и обеспокоенные.

— Как-как? — спросил Морлиер. — Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, — ответил граф, — что в ночь на 30 января 1725 года несчастная Урсула вошла в этот дом на улице Вербоа и не вышла оттуда!.. Я хочу сказать, что если бы сейчас мы пошли в сад этого дома и начали копать под деревом, находящимся в центре его, то нашли бы скелет Урсулы Рено с обручальным кольцом на пальце и веревкой на шее — да, нашли бы труп этой женщины, горе, страдание, мука которой были так велики, что в одну ночь она прожила тридцать лет, в одну ночь она перешла от молодости к старости — да, в одну ночь волосы ее поседели, а потрясение было таким, что кости черепа спаялись между собой, как это случается в глубокой старости. Вот что я хочу сказать! А теперь вы должны рассказать мне, Ла-Морлиер и Бриссо, как произошло это преступление. Вот для чего я пригласил сюда вас и для чего приехал сам!

Морлиер и Бриссо сидели, как будто пораженные громом. Сен-Ле встал и подошел к двери, словно любуясь картиной, висевшей над ней.

— Я выражусь еще яснее, — продолжал граф. — Вы знаете, о чем я вас спрашиваю? Если вы не будете мне отвечать, вам остается жить только двадцать четыре часа!

— Как! — закричал Морлиер.

— Я не знаю, как вы умрете, но вы умрете. Если же вы будете отвечать мне откровенно и расскажете абсолютно все, что знаете, я награжу вас щедрее, чем это сделал бы Людовик XV.

— Что же вы хотите знать? — спросил Морлиер.

— Все, что вам известно об этой ночи 30 января 1725 года.

— Я расскажу все, что знаю, — ответила Бриссо, — мне нет никакой выгоды скрывать, и я не вижу причины что-либо скрывать.

— И я тоже, — прибавил Морлиер.

— Так говорите!

— Охотно, только я должен признаться, что могу рассказать немногое. Режьте меня на мелкие куски, я не знаю, что могу рассказать, разве сочинить какую-нибудь историю.

— Я буду вас расспрашивать, а вы отвечайте мне.

Все замолчали. Сен-Ле, по-прежнему любуясь картиной, стоял перед дверью. Граф продолжал:

— Это вы, Морлиер, 30 января приходили к Урсуле Рено?

— Я, — отвечал кавалер.

— Кто вам дал это поручение?