Эрнест Капандю - Рыцарь Курятника

— Распространились слухи, — сказал Ришелье, — что у венгерского князя проказа, которая начинается сухоткой. Кене пересказывал мне мнение докторов: они вообще не подозревали, что болезнь может достичь такой степени, так что надежды на выздоровление князя не было. Друзья его отчаивались…

— Но он смеялся над их отчаянием, — перебил граф де Сен-Жермен, — он утверждал, вопреки докторам, что он скоро выздоровеет, и уехал.

— А друзьям своим назначил свидание на будущий год в день его отъезда.

— Доктора объявили, что он и до границы не доедет.

— Это правда.

— Однако он возвратился.

— Когда?

— Он в Париже уже несколько дней, — сказал Шароле.

— И выздоровел?

— Совершенно. Он так же здоров, так же силен, как до болезни.

— И он вернулся в Париж несколько дней назад… — сказал король.

— Официально — да, — ответил Сен-Жермен, — но инкогнито он в Париже уже четыре месяца.

Шароле пристально посмотрел на Сен-Жермена и побледнел.

— Он вернулся инкогнито четыре месяца назад? — повторил Ришелье.

— Да, — ответил Сен-Жермен.

— Зачем? — заинтересовался король.

— Затем, что в Париже есть один человек, который, чувствуя начало точно такой же болезни, как у князя, написал ему, умоляя сообщить его средства лечения. Князь приехал, навестил этого человека, и оба условились помогать друг другу не только для того, чтобы вылечиться — одному в начале, другому в конце болезни, но и для того, чтобы применить способ, который должен был удесятерить их силы. Князь еще не совсем здоров, однако он полностью преобразился. Он привез с собой старика, столь древнего и согнутого до такой степени, что он кажется меньше карлика. Его белая, хорошо расчесанная борода достает до земли, глаза у него живые, полные огня, в движениях много грации, но в его наружности чувствуется врожденное коварство, что-то дьявольское. Этот человек — монгольский доктор, его зовут Абен-Гакиб. Глядя на него, легко понять, что этот ученый доктор принадлежит к секте искателей философского камня, которые не отступают ни перед какой жертвой, чтобы найти его, и жертвуют всем, даже жизнью себе подобных, ради этой несбыточной мечты.

Все слушали Сен-Жермена с удивлением.

— Как! — вставил маркиз де Креки. — Вы обладаете эликсиром долголетия, но отрицаете философский камень?

— Конечно. Поиски философского камня — для шарлатанов, эта идея построена на неверной основе, а камень — плод воображения. Мой же эликсир долголетия — это просто мой образ жизни, основанный на здравом смысле.

— Продолжайте! — сказал король. — Об этом мы поговорим потом, а сейчас речь идет о венгерском князе и монгольском докторе.

— Доктор, который был очень искусен, — я это признаю — поговорил с тем человеком, который хотел с ним посоветоваться, и предписал ему вот это лечение.

Сен-Жермен вынул из кармана пергамент и прочел:

1. Больной должен два месяца жить взаперти, прекратить всякое общение со своими друзьями, особенно с дамами, которым он даже не должен смотреть в лицо.

2. Питаться исключительно рыбой, овощами, легким пирожным, пить только воду, оранжад и лимонад.

3. Комната больного должна быть расположена таким образом, чтобы никто из живущих в этом доме не жил не только над ним, но даже рядом. Причем комната обязательно должна иметь, кроме трех дверей, три окна: на север, на восток и на запад, В этой комнате больной должен только спать.

4. Каждый день дважды — вставая утром с постели, и вечером перед сном — больной должен прочесть мысленно, не шевеля губами, молитву на индийском языке, записанную французскими буквами.

5. Каждый день до обеда принимать ванну из ароматических трав, сорванных в определенное время, в определенных местах и при определенных условиях. Минуты, места и условия — моя тайна.

6. Каждую неделю в пятницу я буду с помощью инструмента моего изобретения выпускать из больного восемь унций крови и вместо нее вводить восемь унций крови, взятой у девушки, добродетельной и невинной, в возрасте от пятнадцати до двадцати лет.

7. Последнюю пятницу каждого месяца больной должен принимать ванну из трех четвертей бычьей крови и одной четверти человеческой. Это необходимо выполнить четыре раза подряд».

— Это все, — закончил граф Сен-Жермен, складывая пергамент, — если строго следовать этому рецепту, то больной должен полностью вылечиться.

— И он вылечился? — спросил король.

— Да, государь.

— А я этого не знал! И начальник полиции мне ничего не говорил, или, может, ему самому ничего не было известно?

Сен-Жермен утвердительно кивнул.

— Мне не нравятся эти шутки, — продолжал Людовик XV. — Это невозможно слушать и, тем более, невозможно поверить в подобную гнусность.

— Если бы не было Тиверия, маршала де Жиэ и других в подобном роде, — продолжал Сен-Жермен, — я мог бы сомневаться. Но если раньше это было возможно, почему невозможно теперь?

— Милостивый государь, — возразил король строгим тоном, — тот, кто утверждает подобные вещи, должен представить веские доказательства. Вы знаете имена людей при дворе, в Париже, или в провинции, которые для собственного удовольствия принимают ванны из крови?

— Осмелюсь заметить вашему величеству, — сказал Сен-Жермен с величайшим спокойствием, — я не говорил, что это делалось для удовольствия.

— Какова бы ни была причина, а все-таки подобные люди живут не в заоблачных высях, и начальник полиции должен знать, где их найти.

— Да, — медленно ответил Сен-Жермен. — Но для того, чтобы захватить главного виновника, того, кто призвал венгерского князя в Париж, того, кто в столице Французского королевства применяет мерзкое средство лечения, предписанное монгольским доктором, не нужно далеко протягивать руку.

Произнеся эти слова, Сен-Жермен обернулся и посмотрел на графа де Шароле. Принц Бурбон оставался бесстрастным и выдержал этот взгляд с видом человека, не понимающего, о чем речь.

— Вы можете назвать того, кто лечился по рецепту монгольского доктора? — спросил король.

— Государь, — с важностью сказал Сен-Жермен, — я могу открыть обстоятельства, но мне не следует называть главного виновника.

— Главного виновника, — повторил король. — Вот уже два раза вы повторяете это словосочетание.

Людовик XV выпрямился, и его лицо приняло то серьезное и торжественное выражение, которое внушало уважение всем видевшим его в больших церемониях, где король представал как истинный король.

— Главный виновник! — повторил он, делая ударение на первом слове. — Кого вы называете так?

— Ваше величество должны догадываться, — возразил Сен-Жермен без колебаний и с необыкновенной твердостью, — что моя нерешительность связана с тем, что дело касается королевской фамилии.