Игорь Срибный - Берендеев лес

- Услышит ли? – боярин с сомнением покачал головой. – Пущенную стрелу не остановишь…

- А коль не услышит, биться буду с ордынцами! Смертию за смерть ответят! К себе-то, кметом простым примешь ли, боярин, в дружину?

- А то?! – Боярин растянул губы в короткой усмешке. - Сам под твое начало пойду, ибо боле ты искусен в войне, нежели я и мои вои.

- Степан-то игде? Казак лихой? Вот его бы надо над дружиною поставить!

- Не ведаю, мурза. Сказывали сакмагоны [17] Сакмагоны - следопыты (сакма - след) , что ордынцы Михайловское пожгли. Даже не знаю, смогли ли людишки уйти оттедова, иль сгинули все. Там ить и Старец святой пребывал…

- Старец Мефодий не мог не почуять беду. Увел он сельчан, не сумлевайся, боярин. Тебе чего, отец Герасим? Чего выстаиваешь? – Хасан оборотился к попу.

- Мурза Хасан, - Герасим легким наклоном седой головы приветствовал мурзу. – Три семьи, кои ближе всех к лесу проживали, смогли убечь от татаров. Вчерась возвернулись оне из лесу-то. Да ишо десяток людишков беглых к городцу прибилось. Под защиту кметов боярских, значит. Велишь ли городец восстанавливать?

- Не знаю даже, что ответить тебе отец Герасим. – Хасан задумался. – Хотя ордынцы, коль разорили какое-нито поселение, по второму разу туды не ходють… Ты-то сам, как думаешь?

- Думаю, надо строить городец! – твердо ответил поп. – Негоже нам людишек в беде да в безделии держать. Пущай видят, что не ломаемся мы пред ворогом, что верою нашею да правдою сильнее мы, чем Орда!

- И то верно! – Хасан одобрительно кивнул. – Строй, Отче! Доколе мы воевать-то будем? Пора и строить!

- Ты-то, боярин, что думаешь делать? – Хасан внимательно смотрел в глаза Ондрея Васильевича.

- Я биться буду с ворогом! – вскинулся боярин. – Выслеживать чамбулы его и бить их, сколь смогу. Покудова голову не сложу в ратном поединке…

- Голову не надобно складывать, - Хасан положил руку на плечо боярина. – Голова твоя кметам твоим, людишкам дворовым надобна. Твоя забота – ворога с земли своей изгнать да мир на ней поселить…

Резко развернувшись на высоких каблуках сафьяновых сапог, Хасан пошел к своим нукерам, ожидавшим его в отдалении…

Боярин вышел за ворота городца и в удивлении раскрыл рот – скрипя оглоблями, вихляя колесами, к городцу тянулся обоз без возничих… Лошади, привыкшие к своим подворьям, возвращались домой…

«Ну, вот и ответ на вопрос, возводить городец, иль нет», - с какой-то теплой волной в сердце подумал боярин…

Степан крепко спал, обессиленный ранением и потерей крови.

Испуганная Настена вбежала стремглав в избу и затрясла Степана за плечо. Степан резко присел на полатях, от чего в глазах вспыхнули разноцветные круги, и воззрился на суженную.

- Степушко, идет ктой-то! Кусты трешшат, и птицы крик подняли…

Степан встал на ноги и, шатаясь от слабости, вышел на двор.

Настена не ошиблась: к скиту двигалась немалая толпа. Однако, это не были татары – явственно в прозрачном утреннем воздухе слышалось мычание коров, блеянье овец, тихий разговор.

- То наши, Настена, - тихо молвил Степан. – Татары, видать, согнали людей с мест насиженных.

Вскоре из лесу показались первые беженцы. Впереди всех шествовал, опираясь на посох Мефодий, с развевающейся на ветру бородой. Следом за ним шел Никита, ведя в поводу коня. А уж вослед за ними повалили бабы с ребятишками да с котомками за плечами.

Степан сразу все понял и шагнул к Старцу. Они обнялись и присели под навесом за стол, сбитый Степаном из сосновых тесин.

- Худо дело, Степушко! – Без предисловий сказал Старец, благословив лесовика крестным знамением. – Татарва скрозь. Заполонили весь степ под Михайловским, едва ушли от них. Никитке поклон – это он смог провести нас лесом. Только подводы пришлось бросить, в кущарях схоронив, ибо не смогли их протащить в зарослях. Да скотину оставили в лесу, под приглядом мужиков двоих с ребятишками. Притомилася скотина в пути, не схотела дале итить. Никитку надобно за ими взадки отправить. Не сыщут оне дорогу-то к скиту.

Ты-то как издеся? Гляжу, опять весь в повязках… Бился с кем-то?

- Бился, батюшка. Татары и здеся побывали. За срубом лежать тела их. Схоронить силов-то нет покаместь. Кровушки много потерял, сражаясь. Ишо один, привязанный к дереву, участи своей дожидается. Хасана бы сюды. Поговорить с татаром. Со мною он не хочет разговаривать, плюется только.

- Не сыскать сей час Хасана. Люди к нам прибилися в пути беглые. Сказывают, пожег татарин городец, Хасаном возводимый. Жив ли Хасан-то? А боярин Ондрей в городец ушел с дружиною. На подмогу Хасану, значить. От них тоже весточки нет. Лихо, Степушко…

- Чего надобно им? Татарам-то? Ить справно баскаки ясак сбирали с деревень наших. Мир не нарушали мы. Набегов на улусы татарския не творили. Жили, почитай, в мире да согласии уж сколько годов-то. Что ж случилося, что Орда мир порушила?

- Сказывал мурза Хасан, что новый хан Тохтамыш в степь пришел. Издалека пришел, с моря Хорезмийского. Не ведает он, что творит в землях наших. Не разумеет, что погибель здеся найдет свою. Только сколь людей погубит он набегами, покуда Русь не подымется от мала до велика да укорот сделает татарве?

- Много кровушки прольется, Старче! Ой, много! Ить не готовилися мы к войне новой. Не ожидали мы ее никоим образом. Сколь времени-то прошло, как Мамаево войско на Дону разбили! Только-только мир восстановился… Да и князь Димитрий ныне не так силен, как ране, ибо несметное число народу положили на Дону!

- Да примет ли бой князь Димитрий? Вот, что терзает меня! До Москвы далече, а мы вот! Как на ладони! Без защиты, без дружины… Ладно, Степан! – Старец тяжело поднялся со скамьи. – Прилягу я, пожалуй, с устатку. Долог путь был, притомился я. Ты уж, размести народишко на поляне. Укажи места, где кому шалаши-то разбивать.

Мефодий, прихрамывая, отправился в сруб. Настена, обгоняя Старца, кинулась вперед, чтоб приготовить ему ложе.

Степан обнялся с Никитой, который терпеливо дожидался в сторонке окончания беседы старших, и вдвоем они быстро определили людей и скотину по опушкам поляны. Никита, взяв с собою четверых отроков, отправился в лес копать могилу убиенным татарам. Настена с помощью пришлых баб занялась стряпней на весь большой табор… Мальцы доили коров и коз…

Тишь лесная, негромкий говор людской, тихие птичьи переливы в вышине скоро убаюкали Мефодия, и Старец уснул спокойным, крепким сном…

Захоронив татар, Никита воротился в скит и подошел к Степану, в великой задуме сидевшему на лавке под навесом.

- Дядь Степан, - молвил отрок. – Мне итить за стадом? Мужики меня дожидаются в лесу, неподалеку, скит бороня.

- Сколь мужиков-то? – Спросил Степан.

- Да десятка полтора всего-то. Остальные ить с дружиною боярина Ондрея ушли. Коль нападут татары большим числом, не сдюжим…