Бернард Корнуэлл - Враг стрелка Шарпа

Капитан Фредериксон бесновался:

– Жарьте, жарьте, придурки! Вам нечем нас удивить! Мы готовы!

Фредериксон ждал французов с нетерпением жениха, предвкушающего первую брачную ночь. С северного склона (самого соблазнительного для атакующих) на лягушатников покатятся бочки с порохом с зашитыми от снега в кожу фитилями, полетят гранаты из арсенала перебитых испанских пушкарей.

– Идите сюда, недоноски!

Стрелки ухмылялись, слыша, как надрывается Красавчик Вильям. Фузилёров капитан отвёл на дальний склон, оберегая от картечи до подхода вражеской пехоты.

В замке картечь снесла крышу старой конюшни. Загорелись стропила, от них занялись пустые повозки Джилиленда. Единственное орудие англичан сбросило разрывом на вымостку двора. Картечная граната пробила стену твердыни и взорвалась, убив шесть лошадей. Двадцатифунтовики били поочерёдно то картечью, то ядрами. Один из шаров сбил расшатанный камень. Падая, тот раздавил ноги стрелку.

Снег перед замком был испятнан чёрными звёздами недолётов. На площадку надвратного укрепления залетела граната. Ветеран в зелёной куртке остановил её кружение прикладом и молниеносным ударом вышиб дымящийся фитиль. Ухмыльнувшись онемевшим от страха товарищам, буркнул:

– Просто. Если знаешь как.

Наверху донжона Шарп, перекрикивая канонаду, проорал капитану Джилиленду:

– Вы помните, что делать?

– Да!

Джилиленд помнил, хотя ему не нравилось применять ракеты таким манером.

– Когда, сэр?

– Бог весть.

Обстрел сидел у англичан в печёнках, собственная беспомощность выводила из себя. Хотелось боя, открытого и честного.

Фредериксон называл французов бабами, обмочившимися при виде жалкого бугорка с колючками. Тут завопил стрелок, которому осколок пробил плечо, и капитан переключил свою ярость на него.

Полуголые потные канониры почернели от копоти. Казалось, что они – не люди, а хорошо смазанная механическая оснастка пушек.

Шарп осторожно выглянул в бойницу и мгновенно отдёрнул голову, уклоняясь от каменных брызг щёлкнувшей рядом картечи.

Исполненный боли стон донёсся со двора и смолк.

– Сэр! – Харпер указывал на восток.

Французы выступили. Пятнадцать сотен штыков. Не гордой колонной, а жидкой змейкой по четыре человека в ряду. Пушки продолжали палить, унося жизни солдат Шарпа.

Майор обречённо следил за приближением неприятеля. Шарп удержал этот чёртов перевал одни сутки и всё бы отдал за то, чтобы удержать вторые. Увы, не получится. Последний козырь приберёг стрелок, вот сейчас козырь сыграет и всё кончится. Придётся драпать через южный лаз. Драпать, надеясь, что французская кавалерия найдёт себе занятие интереснее, чем трепать и без того невеликое воинство Шарпа. Драпать, оставив раненых на милость лягушатников. Майор распорядился сложить ранцы с шинелями у пролома и поставил два десятка фузилёров, чтобы малодушные не воспользовались путём спасения раньше срока.

– Хорошо сражались, Патрик.

– Бой ещё не кончен, сэр.

Но Шарп знал, что всё кончено. Проклятие лежало на нём. Проклятие не даст ему победить. Спуститься, что ли, в подземелье и пристрелить желтомордого ублюдка? Снимет это проклятье или нет?

О том, что происходит наверху, Обадия Хейксвелл судил по доносящимся в темницу звукам. Нужный момент пока не наступил. Ночью, когда он собирался осуществить задуманное, нелёгкая принесла лейтенанта фузилёров, и всё пришлось отложить. Ничего. Уже недолго.

Шарп повернулся к стрелку, заменившему убитого трубача:

– Готов?

– Да, сэр.

– По моей команде.

Французы миновали пепелище вчерашнего побоища.

Пушки умолкли.

Батальон пехоты отделился влево. Они обогнули холм с юго-востока, намереваясь атаковать сторожевую башню с наименее охраняемой, по мнению Дюбретона стороны.

Два других полка выставили штыки и с боевым кличем на устах стали карабкаться на обломки восточной стены замка. Обороняющиеся не стреляли. Пушка, которая должна была ударить по врагу с фланга, валялось на боку разбитая. Два солдата, обслуживавшие её, безжизненно распростёрлись рядом.

Кто-то из стрелков истошно звал Шарпа, но было поздно.

Французы ворвались во двор.

Заботами бывшего профессора астрономии и естественной истории университета Саламанки преподобного Патрика Кёртиса английское командование было всегда извещено о том, что происходит в неприятельском стане. Строго говоря, дона Патрисио Кортеса (так звали его испанцы) никто не лишал ни профессорской кафедры, ни поста ректора Ирландского колледжа, но преподавание он оставил с некоторых пор. Точнее, с тех самых пор, как французы узнали о том, что область интересов семидесятидвухлетнего ирландского священника простирается далеко за рамки звёздочек, мушек и блошек, и он вынужден был перебраться в Лиссабон. Дон Патрисио Кортес являлся шефом британской разведки в Европе.

Новости достигли ушей доктора Кёртиса за два вечера до Рождества. Он исповедовал прихожан, помогая пастору местной церквушки. Очередной грешник вместо покаяния обронил пару слов через деревянную решётку, и преподобный пулей вылетел из кабинки. Широко перекрестившись, он торопливо развернул бумаги, присланные из-за рубежа. Доставивший их торговец лошадьми пожал плечами:

– Простите, что припозднился, отче. Не мог вас разыскать.

– Чепуха, сын мой. Пойдём.

Время поджимало. Кёртис поспешил к Веллингтону, попутно подняв из-за обеденного стола майора Хогана. Ирландский майор рассчитался с посланцем и тоже помчал к Пэру.

– Проклятье! – содержание перехваченных французских депеш привело командующего в расположение духа, далёкое от радужного, – Сомнений быть не может?

– Нет, сэр. – ответил Хоган, – Шифр императора.

– Проклятье!

Пэр переживал не из-за Сьюдад-Родриго с Альмейдой, не из-за Нэна во Френаде. Предупредить их сроки позволяли. Причина досады Веллингтона крылась в отвлекающем манёвре французов, прорыве в долину Дуэро. Проклятье! Весной он планировал наступать, но не вдоль трактов от Сьюдад-Родриго и Бадахоса, как обычно. Веллингтон собирался провести войско там, где, по всем канонам военного дела, войско провести было нельзя. С холмов Северной Португалии он хотел перерезать дорогу снабжения французской армии и ударить неприятелю во фланг. Для этого ему требовались понтоны – неуклюжие лодки, с помощью которых будут наводиться мосты через водные преграды. Их строили сейчас на Дуэро, и проклятые французы именно туда направили своё наступление, пусть даже и второстепенной важности! Проклятье, проклятье и ещё раз проклятье!

– Простите, Кёртис.

Священник склонил голову:

– Не обращайте на меня внимания, мой лорд.