Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана

Мать Лусеро, моля о том, чтобы ей разрешили креститься, как поступило множество других сломленных испытаниями в Марокко и вконец измученных женщин, направилась в Кордову в надежде на поддержку доктора Акосты, которого она знала много лет. Знаменитый врач подготовил все необходимое для ее крещения и поселил бедную женщину в доме новообращенных христиан, взяв на себя расходы по ее содержанию. Так она и жила в покое и мире, посещая каждый день церковь, чтобы люди забыли о ее еврейском происхождении, и содрогаясь при воспоминании о тех неделях, которые ей пришлось провести среди марокканцев.

— Раз ты, доченька, отправляешься в Барселону, покажись на глаза доктору. Он сейчас там: его призвали лечить короля. Ты скажешь ему: «Я дочь Деборы, той самой, которая из Андухара». Добавлять к этому еще что-нибудь тебе не придется. Столько раз мы с ним вспоминали тебя!

Адмирал со всеми своими людьми и навьюченными животными проследовал дальше. По пути, во всех даже самых маленьких деревушках, его неизменно встречали толпы любопытных — не только местное население, но и жители всей округи, жаждавшие поглазеть на диковинки, приукрашенные, как обычно, стоустой молвой. Эти люди с лицами, выдубленными солнцем и морским ветром, прибыли из самой Индии, из областей, расположенных по соседству с Гангом, и привезли с собою сокровища столь же несметные, как те, которые долгою зимнею ночью поминаются в сказках у камелька.

Любопытствующие бывали, однако, разочарованы в своих ожиданиях — ведь они видели только попугаев и больше ничего, и они начинали предаваться фантазиям относительно содержимого перевозимых на спинах вьючных животных, тщательно перевязанных и опечатанных огромных тюков, решая, что там — не растения, древесина и засоленные животные, как это было в действительности, а тяжелые слитки чистого золота.

В середине апреля Колон и его спутники прибыли в Барселону. Письма, которые адмирал отправил из Лиссабона своим могущественным друзьям, новообращенным христианам Луису де Сантанхелю и Рафаэлю Санчесу, и в которых описывал виденное им в путешествии, стали известны придворным вельможам. Письму к казначею Санчесу, которое было не более, чем простой копией посланного доном Кристобалем Сантанхелю, суждено было приобрести мировую известность. Один арагонский священник, Леандро де Коско, резидент в Риме, перевел его на латинский язык и преподнес свой труд Александру VI, второму папе из рода Борджа, взошедшему на папский престол менее чем за год до того. В таком виде этот документ обошел всю Европу и был прочитан всеми образованными людьми того времени.

В Барселоне Колону был оказан блестящий прием, но участвовал в этом приеме исключительно двор.

Дон Фернандо, второй сын адмирала, который по возрасту не мог быть очевидцем этой встречи его отца с испанскими государями, рассказал о ней по прошествии многих лет на свой собственный лад. Спустя четыре столетия, когда Америка стала поражать мир своими успехами, многочисленные историки описывали этот прием с неменьшими преувеличениями и прикрасами, ибо на их сознание влияло значение, приобретенное в их дни той частью нашей планеты, которая носит название Нового Света. Но человек, приехавший в Барселону в 1493 году и имевший при себе несколько матросов да еще дюжину вьюков, ничего не знал об открытии нового материка — Америки; больше того — он умер, так и не пожелав признать, что она действительно существует. Он был попросту удачливым мореплавателем, открывшим якобы некоторое количество принадлежавших к азиатской Индии островов, находящихся где-то там, невдалеке от реки Ганг, но не располагавшим временем, чтобы побывать на всех островах. Он привез с собой не столько нечто реальное, сколько надежды, и собирался дернуться возможно скорее в заокеанские страны, чтобы достигнуть наконец настоящих владений Великого Хана и торжественно посетить этого «Царя царей», этого владыку владык.

Существуют дошедшие до нас сообщения о прибытии дона Кристобаля в Барселону, но все они исходят из придворных кругов и повествуют лишь о приеме, оказанном Колону королевской четой. Известны также относящиеся к тому же периоду дневники барселонского муниципального управления, в которые день за днем заносились все события городской жизни, подчас даже самые незначительные, но в них не содержится ни одного слова о прибытии адмирала и о том, как его принимали.

Не вызывает ни малейших сомнений, что в королевском дворце Колон был встречен с большой пышностью и торжественностью, но вместе с тем очевидно и то, что народ не принимал в этом никакого участия и муниципальные власти никак не отметили пребывания в их городе этого путешественника.

Барселона, как уже сказано, жила в отчуждении от двора. Ее гавань, одна из наиболее знаменитых на всем Средиземном море, была в то время почти пустынна, потому что монархи Испании в наказание за былую строптивость этого города оказывали благоволение и покровительство валенсианской гавани, превратив ее в узловой пункт торговли с Италией. Кроме того, столица Каталонии страдала в то время и от начатых инквизицией преследований. Многие из ее крупных купцов, несмотря на то, что были новокрещеными, оказались вынужденными бежать за границу из-за своего еврейского происхождения, Что повело к застою в торговле. Барселонский банк, один из самых мощных в Европе, носивший название «Таула де Барселона» (Барселонский стол), был близок к краху вследствие того же торгового кризиса, вызванного усердием инквизиции. И поскольку так называемый священный трибунал Каталонии был учрежден волею испанских монархов, часть страны выражала свой молчаливый протест, отмежевываясь от них, за невозможностью предпринять что-либо другое. Ко всему, Барселона, родина великих мореходов, была на протяжении ряда веков соперницей Генуи и союзницей Венеции, разделяя с последней республикой монополию на погрузку в египетских гаванях пряностей и перепродажу их на рынках Европы.

К тому времени, когда Колон попал в Барселону, здесь был уже срыт ради расширения гавани небольшой холм, расположенный между нею и церковью Санта Мария де ла Map, называемый в народе Пуидж де лас Фалсиес (Холм лжи).

В этом месте издавна собирались штурманы и матросы, чтобы потолковать о морских делах и чудесных открытиях среди океанских просторов. Достаточно было миновать Гибралтарский пролив и направиться курсом на юг, к Африке, чтобы наткнуться на необыкновенные земли и таких же людей. Это и было причиной, по которой жители Барселоны прозвали место сборищ своих моряков Холмом лжи.

Именно из этой среды вышел тот смелый шкипер, который на крупном люгере пустился в дальнее плавание и задолго до португальцев открыл Рио де Оро в Гвинее; отсюда вышли и картографы Каталонии и Майорки, нанесшие на свои карты Канарские и Азорские острова, когда во флотах Европы об их существовании еще не имели ни малейшего понятия.