Александр Дюма - Анж Питу

Заметив Жильбера, он обратился к нему:

— Ах, вот и вы, доктор, очень хорошо. Вы знаете, что я беру вас с собой?

— Я в распоряжении вашего величества.

Король прошел к себе в кабинет и два часа работал.

Затем он вместе со всеми домочадцами прослушал мессу, а около девяти сел за стол.

Завтрак проходил как обычно; правда, Мария Антуанетта, которую после мессы видели с опухшими, покрасневшими глазами, пожелала участвовать в королевской трапезе, чтобы побыть с мужем подольше, однако не съела ни кусочка.

Она привела с собой детей; взволнованные материнскими наставлениями, дети переводили тревожный взгляд с отца на офицеров свиты и гвардейцев.

Время от времени по слову матери дети вытирали слезы, дрожавшие у них на ресницах, и зрелище это пробуждало жалость одних, ярость других и скорбь всех присутствующих.

Король держался мужественно: продолжал завтракать, несколько раз обращался к Жильберу, не глядя на него, почти все время беседовал с королевой, и в голосе его неизменно звучала большая нежность.

Наконец он отдал распоряжение офицерам.

Он заканчивал трапезу, когда ему доложили, что в конце большой аллеи, которая ведет к Плас-д’Арм, показалась плотная толпа людей, идущих пешком из Парижа.

В то же мгновение офицеры и гвардейцы выбежали из зала; король поднял голову, взглянул на Жильбера, но видя, что тот улыбается, спокойно продолжал есть.

Королева побледнела, наклонилась к г-ну де Бово и попросила его пойти узнать, в чем дело.

Господин де Бово поспешил спуститься во двор.

Королева подошла к окну.

Пять минут спустя г-н де Бово вернулся.

— Ваше величество, — сказал он входя, — это национальные гвардейцы; по столице вчера разнесся слух, что ваше величество намеревается ехать в Париж, и вот десять тысяч человек вышли вам навстречу; а поскольку вы припозднились, они успели дойти до Версаля.

— Какие у них намерения, как вы полагаете?

— Самые лучшие, — ответил г-н де Бово.

— Все равно! — воскликнула королева. — Закройте ворота.

— Ни в коем случае, — сказал король, — вполне достаточно того, что двери дворца закрыты.

Королева нахмурила брови и бросила взгляд на Жильбера.

Он ждал взгляда королевы, ибо предсказание его уже наполовину сбылось. Он обещал, что придет двадцать тысяч человек: десять тысяч были уже здесь.

Король обернулся к г-ну де Бово:

— Распорядитесь, чтобы этим славным людям дали подкрепиться, — приказал он.

Господин де Бово вторично спустился и передал экономам повеление короля. Затем вновь вернулся.

— Ну что? — спросил Людовик XVI.

— Ваше величество, парижане громко спорят с господами королевскими гвардейцами.

— Как? — удивился король. — Они вступили в спор?

— О, они соревнуются в учтивости. Узнав, что король отправляется в путь через два часа, они хотят подождать отъезда его величества и идти позади кареты.

— Но, — вступила в разговор королева, — они, я полагаю, идут пешком?

— Да, ваше величество.

— Ну вот! А у короля в карету впряжены лошади, и они бегут быстро, очень быстро. Вы знаете, господин де Бово, что у короля есть привычка ездить быстро.

Она подчеркнула эти слова, что означало: «Позаботьтесь о том, чтобы королевская карета летела как на крыльях».

Король знаком велел прекратить обсуждение.

— Я поеду шагом, — сказал он.

Королева вздохнула; вздох походил на вопль ярости.

— Несправедливо, — спокойно добавил Людовик XVI, — заставлять бежать этих славных людей: они так хотели меня почтить. Я поеду медленно, шагом, чтобы все могли за мной поспеть.

Среди присутствующих пробежал одобрительный рокот; однако на некоторых лицах отразилось осуждение, особенно заметное у королевы: она считала такое добросердечие слабостью.

Тем временем кто-то распахнул окно.

Королева удивленно обернулась: это Жильбер воспользовался своим правом королевского медика и приказал открыть окно, чтобы проветрить столовую, где стоял запах пищи и находилось более ста человек.

Доктор встал за занавесью подле открытого окна, через которое доносились голоса собравшейся во дворе толпы.

— Что случилось? — спросил король.

— Ваше величество, — ответил Жильбер, — национальные гвардейцы стоят на самом солнцепеке, им, верно, очень жарко.

— Отчего бы не пригласить их позавтракать с королем? — тихо сказал королеве один из ее приближенных офицеров.

— Их надо проводить в тень, разместить в мраморном дворике, в вестибюлях — везде, где прохладно, — велел король.

— Десять тысяч людей в вестибюлях! — воскликнула королева.

— Если распределить их повсюду равномерно, то всем хватит места, — сказал король.

— Разместить повсюду? — переспросила Мария Антуанетта. — Но, ваше величество, таким образом вы укажете им дорогу к своим покоям.

Не прошло и трех месяцев, как это внушенное ужасом предположение оказалось пророчеством и сбылось оно здесь же, в Версале.

— Многие из них пришли с детьми, — мягко заметил Жильбер.

— С детьми? — переспросила королева.

— Да, ваше величество, многие взяли с собой детей, как будто отправлялись на прогулку; дети одеты как маленькие гвардейцы: так велик энтузиазм по отношению к новому установлению.

Королева раскрыла было рот, чтобы ответить, но тут же опустила голову.

Она хотела сказать что-нибудь ласковое, но гордыня и ненависть помешали ей.

Жильбер внимательно посмотрел на нее.

— Ах! — воскликнул король. — Бедные дети! Если люди берут с собой детей, не станут же они причинять зло человеку, который сам является отцом семейства; тем более надо провести их в тень, этих бедных малышей. Впустите, впустите их.

Жильбер тихонько покачал головой, как бы говоря хранившей молчание королеве: «Вот, государыня, вот что надо было сказать: я предоставил вам такую возможность. Эти слова передавались бы из уст в уста и на целых два года обеспечили бы вам любовь народа».

Королева поняла немой упрек Жильбера и залилась краской.

Она почувствовала свою ошибку и мысленно сослалась на чувство гордости и неуступчивость, надеясь, что Жильбер поймет ее без слов. Тем временем г-н де Бово отправился к национальным гвардейцам выполнять поручение короля.

Вооруженная толпа, допущенная по приказу короля во дворец, разразилась криками радости и одобрения.

Бесчисленные приветственные возгласы и пожелания взвились к небу; сплетаясь, смешиваясь, они рождали ровный гул, достигавший слуха королевской четы и успокаивавший ее относительно намерений Парижа, внушавшего такой страх.

— Ваше величество, — спросил г-н де Бово, — каков будет приказ свите?

— А как там спор национальной гвардии с моими офицерами?

— О, ваше величество, рассеялся, угас, эти славные люди так счастливы, что говорят теперь: «Мы пойдем куда нам скажут. Король наш общий, куда он — туда и мы».