Джеймс Джексон - Кровавые скалы

Юбер шел за бежавшим впереди мальчиком. Подобно Кристиану, Люка мужал среди разрухи. Они с англичанином были слеплены из одного теста и легко выносили суровые испытания. Юбер лишь старался не падать духом или скрыть отчаяние за притворством. Пытался не потерять рассудок.

— Здесь, Юбер. Прижми ухо к земле.

Двое спустились в глубокий погреб под основанием Кастильского бастиона. В воздухе разило разложениями, каменной пылью и тюремным зловонием. Вокруг молча стояли солдаты. Здесь, в подземном полуостровке далеко за стенами Биргу, они оказались еще ближе к врагу. Скалистый саркофаг, пост подслушивания.

Тук… тук… тук… Сквозь толщу оборонительных укреплений доносились приглушенные удары молотка. Ошибки быть не могло — звук приближался. Объяснений не требовалось. Они подтвердили бы лишь одно, представили бы всем, кто слышал во тьме этот звук, единственную ужасающую правду: турки начали рыть подкоп под стену бастиона.

Во мраке возник предатель и, быстро став на колени, шепнул на ухо молодому капеллану:

— Мы ищем добровольцев, способных предотвратить подрыв, брат Юбер. Одним мальтийцам не справиться. Ты строен, обладаешь умом и храбростью. Уверен, еще и желанием. Твой час настал.

Сипахи бросились в погоню. На подъеме, ведущем к Мдине, среди оливковых рощ и полей, раскинувшихся на горных уступах, мелькавшие плюмажи лошадей и всадников свидетельствовали об их продвижении. Нагнав остатки рыцарской кавалерии, сарацины окружали христиан и убивали как поодиночке, так и группами. Некоторые беглецы отчаянно пришпоривали лошадей, заставляя их перемахивать через стены и овраги, и уходили от преследователей. Другие, отчаявшись, поворачивались лицом к врагу и с пылающим ненавистью взором, грозно размахивая оружием, кидались в атаку. Все эти попытки заканчивались вонзившейся в смельчака стрелой или коротким взмахом кривой сабли, лишавшей его головы. В сражении на скаку кавалеристы маршала Копье были растоптаны неприятелем.

— Когда, Кристиан?

— Держись, Антонио. Я дам знать.

— Тебе я верю, брат, но только не стали язычников.

— Ты вызволил меня с османской галеры. Я хочу отплатить тем же.

— Уж поскорей бы…

Оба, пригнувшись, пробирались мимо лошадей, выглядывали через полуразрушенные стены. Здесь негде было скрыться. Их в любой момент могли обнаружить и, похоже, уже начинали обходить со всех сторон. Местность прочесывали отряды конников, изрубавшие в куски любого, кто им попадался, сопровождая кровавую резню дикими криками.

По пыли глухо застучали конские копыта. Кто-то из загнанных в угол одиноких всадников внезапно выскочил из зарослей кактусов и бросился на преследователей. Решившись на это самоубийство, он выручил Кристиана и Антонио. Неприятель отвлекся на храбреца.

— Пора, Антонио!

Оба тут же вскочили на лошадей. Покидать укрытие было боязно, ведь никто не мог поручиться, что они сумеют опередить превосходящего по силе противника. Оставалось лишь положиться на удачу и на эффект неожиданности. Ухватив за длинные поводья белого красавца скакуна Мустафы-паши, Гарди и Антонио помчались прочь.

За спиной раздались крики — турки не знали, за кем гнаться и в кого стрелять. Гелиос, вытянувшись струной, изо всех сил старался унести хозяина как можно дальше.

— Они настигают нас, Кристиан!

— Преимущество не на нашей стороне.

Над их головами просвистела стрела, тут же вслед за ней вторая, а потом и третья. Припав к гриве жеребца. Антонио пришпоривал его, стараясь не отстать от Кристиана. Он потерял бургиньот, поломанное копье пришлось бросить. И остаться безоружным. Впрочем, здесь поможет не столько оружие, сколько фортуна и невнимательность противника.

Бросив поводья и предоставив Гелиоса самому себе, а арабского скакуна стадному инстинкту, Гарди дотянулся до нагруженного седельного вьюка. Сипахи хорошо управлялись с лошадьми и неплохо сражались, но ни они, ни их кони не были готовы к неожиданностям. Гарди кое-что приготовил. Размахнувшись, он метнул два горшка с горючей смесью. От удара они взорвались, осветив все вокруг ослепительной вспышкой и на время лишив зрения преследователей. Лошади, шарахнувшись, сбросили седоков, пытавшихся заслониться от яркого света щитами. Раздались истошные вопли и лошадиное ржание — несомненные признаки паники. Дичь ускользнула от охотников.

Едва приблизившись на расстояние пушечного выстрела к Мдине, Кристиан и Антонио решились перейти на шаг. Обливаясь потом, черные от пыли, они все же торжествовали. Гарди крепко сжал руку мальтийского дворянина:

— Антонио, лучшей компании для подобных авантюр мне не найти.

— Я о тебе того же мнения, Кристиан. Твоя репутация бесстрашного воина заслуженна.

— Все так, но на кого мы с тобой похожи?

— Жизнь дороже внешности.

— За сегодняшний день мы потеряли многих. Несомненно, в Биргу и Сенглеа потери еще больше.

Гарди провел Гелиоса и захваченного арабского скакуна на водопой к роднику.

— Остается лишь надеяться, что наша вылазка не прошла даром.

— Ты видел, как турки, протрубив сигнал к отступлению, понеслись обратно в лагерь?

— Приятно лишний раз дернуть за бороду Мустафу-пашу.

— А еще лучше и вовсе обрезать ее.

Всего за один рейд в Мдину они захватили драгоценности, лошадей, уничтожили склады припасов, словом, раздули костер в самом сердце вражеского войска. И выиграли время для великого магистра Ла Валетта.

А где-то в полях сипахи захватили отступавших мальтийских всадников.

— Неплохой трофей, месье Гарди.

— Просто Мустафа-паша решил проявить щедрость.

Соскочив с Гелиоса, Гарди приветствовал губернатора Мескиту. Вокруг на площадке перед решеткой главных ворот расположились измученные люди и лошади возле поилок. Некоторые, прихрамывая, искали, куда бы привязать скакуна. Это и были те немногие, кто уцелел.

— Сколько их, губернатор Мескита?

— По нашим подсчетам, вернулось сорок человек.

— Огромные потери, если принять во внимание, что мы отправили сто пятьдесят.

— Да, но потери стоят того, чего мы сумели достичь. — Мескита невольно смолк, услышав мычание и характерное шипение: неподалеку одному из кавалеристов прижигали рану. — Разрывы сигнальных петард в Биргу и Сенглеа подтверждают, что гарнизоны держатся.

— Передышка не продлится долго.

— He сомневаюсь, великий магистр сумеет ею воспользоваться. Что же касается нас, боюсь, растревоженные осы бросятся на тех, кто слабее.

— Ничего, губернатор Мескита, мы вырвем им жало.

— На все воля Божья. Если ради сохранения веры потребуется сдать Мдину, я готов пойти и на это.

— Наш дух еще не сломлен.