Андреа Жапп - След зверя

Такой ответ заставил Ногаре слегка улыбнуться. Он согласился:

– Подобное впечатление возникает довольно часто.

– Монсеньор… – искусно изобразил нерешительность Франческо, – что мы должны думать об ужасной кончине нашего Папы?

– Кто «мы»? «Мы» – государство или «мы» – ты и я?

– Разве «вы» и «государство» отделены друг от друга? Лесть была настолько тонкой, что Ногаре ее не заметил.

Напротив, она удовлетворила его, немного улучшив его печальное настроение. Он ответил со вздохом, который уже не был столь тягостным:

– Разумеется, нет, разумеется, нет. Видишь ли, Франческо, я не знаю, что об этом и думать. Конечно, угроза отлучения от Церкви доставляла мне огромное беспокойство, хотя я знал, что для Бенедикта это был способ показать свою власть над Французским королевством.

Внезапно Гийому де Ногаре показалось очень важным обратить особое внимание на эту деталь, возможно, потому, что он понимал, что человек, которого он взял к себе на служ6у, был наделен живым умом и поэтому заслуживал уважительного внимания к себе.

– Знай же, я клянусь тебе перед Богом, что я не принимал никакого участия в этой попытке покушения на Бонифация. Я шел к Бонифацию, чтобы сообщить ему об одном изречении, которое собирался произнести на будущем экуменическом соборе. Я оказался на площади в неподходящий момент. У нас были хорошие шансы сместить этого недостойного Папу, прибегнув к помощи религиозного суда. Покушаться на Папу было совершенно бесполезно.

Леоне несколько секунд пристально смотрел на Ногаре, а потом медленно и искренне произнес:

– Я вам верю, мессир.

Этот могущественнейший человек говорил правду, Франческо был в этом уверен, ведь он распознавал ложь так же хорошо, как силуэт старого товарища.

Ногаре почувствовал непомерное облегчение. В то же время он удивился: в конце концов, Франческо Капелла был всего лишь секретарем, племянником одного из самых кровожадных ростовщиков Парижа. Разве ему так важно мнение Франческо? Тем не менее он продолжал:

– Отвечая на твой вопрос… Эта преждевременная смерть может создать нам весьма серьезные и к тому же прискорбные препятствия. Мы не готовы вести закулисную политику… разве только для того, чтобы отсрочить выборы нового Папы.

– Но как?

– Делая ставку на низменные человеческие инстинкты, которые присущи подавляющему большинству наших кардиналов.

Алчность, зависть, ревность и стремление к власти. Франческо решил, что на сегодня он узнал вполне достаточно, иначе своей настойчивостью он мог бы вызвать у Ногаре недоверие.

– Дожидаясь вас, я проверял книгу учета счетов двора и…

Леоне притворился, что очень смущен.

– И что? Давай, Франческо, говори.

– Хорошо… Счета мсье де Мариньи… как бы это сказать… Ну… Ему были выплачены крупные суммы денег без указания целей…

– Есть три Мариньи: Ангерран, главный камергер короля, которого весьма хорошо принимают при дворе мадам Жанны Наваррской, королевы; Жан, брат Ангеррана, епископ Бове, и Филипп, секретарь короля и епископ Камбре. О каком из них ты говоришь?

– Главным образом о последнем. Что касается монсеньора Карла де Валуа*, это настоящая бездонная бочка!

Произнося эти слова, Франческо придал своему лицу недовольное выражение. Ногаре объяснил:

– Единственный брат короля неприкосновенен. Наш король испытывает к своему брату нежность, которая порой ослепляет его. Так обстоят дела, и нам не остается ничего другого, как смириться с этим. Мсье Карл буквально сорит чужими деньгами. Нам надо это терпеть, но вместе с тем умело сообщать о его выходках королю.

Леоне удивился, что Ногаре не потребовал от него уточнений относительно сумм, выплаченных Филиппу де Мариньи. Простодушным тоном он продолжал настаивать:

– Мсье де Мариньи, Филипп, менее чем за полгода взял из казны десять тысяч ливров. Это крупная сумма! Его переводные векселя были написаны рукой Ангеррана и скреплены подписью короля, но в них нет упоминания о том, для чего они предназначены!

– Если их подписал король, значит, это не наше дело, – чрезмерно сухо возразил советник.

Леоне согласно кивнул головой и опять погрузился в работу.

На что были истрачены деньги, выплаченные с согласия короля? Выплаты начались шесть месяцев назад, задолго до смерти Бенедикта XI. К тому же Ногаре пришлось прибегнуть к помощи Джотто Капеллы, чтобы собрать средства, необходимые для мошенничества при проведении выборов будущего Папы. Следовательно, деньги, выплаченные Филиппу де Мариньи, предназначались для других целей, столь секретных, что в казначейской книге о них не было никаких упоминаний. Внезапная перемена настроения Гийома де Ногаре свидетельствовала, что он был в курсе дела.

Незаметно прошел час. Рыцарь де Леоне трудился, не поднимая головы. Работа, которую ему поручил советник короля, была скучной, но зато она не требовала особой сосредоточенности, и мысли Леоне были заняты другим. Скоро. Скоро, и он это чувствовал, он выполнит свою миссию. Но Арно де Вианкур, приор командорства Кипра, не обязательно должен был узнать об этом немедленно. Так называемое расследование позволяло Франческо оставаться во Франции довольно долго, столько времени, сколько ему понадобится, чтобы завершить собственные поиски. Затем? Затем мир перестанет быть таким, какой он есть сегодня. Лицемерие, расчетливость, плутовство – все это исчезнет. Идолы надут… Но сначала надо добраться до командорства Арвиля, собственности рыцарей Храма, которые, разумеется, не окажут помощи рыцарю-госпитальеру, по крайней мере ту, к которой так нуждался Леоне.

Из простуженного горла Гийома де Ногаре вырвался хриплый звук. Рыцарь оторвался от колонок цифр, которые он внимательно изучал с самого прихода сюда.

– Давай, Франческо, отдохнем несколько минут. Твой дядя не солгал. Ты прекрасно говоришь по-французски.

– Здесь нет моей заслуги, мессир. Моя мать была француженкой.

Леоне поспешил сменить тему.

– Похоже, вас раздражает ваша работа.

– От этих брачных договоров у меня кружится голова. В них надо все предусмотреть, причем в первую очередь то, что невозможно предвидеть.

– О каком браке идет речь, если, конечно, я могу позволить себе задать этот нескромный вопрос?

– Это не секрет. О браке монсеньора Филиппа, [77]графа де Пуату, второго сына нашего короля. Его супругой станет мадам Жанна Бургундская, дочь Оттона IV, графа Бургундского, и графини Маго д'Артуа. Графство Артуа всегда было вожделенным лакомством… Что уж говорить о Бургундском графстве! Одним словом, необходимо предусмотреть любые возможности: смерти, рождения, браки, признание браков недействительными, бесплодие… Головная боль, скажу я тебе.