Сергей Шведов - Бич Божий

– Так ты считаешь меня слабой, Пульхерия?

– Нет. Но сила женщин недоступна пониманию мужчин.

– Оставь мне хотя бы Бонифация, – возмутилась Плацидия.

– Тебе придется соблазнить Аспара, императрица, уж коли у нас нет средств, чтобы ему заплатить. Аспар один из самых опытных и даровитых полководцев империи, пожалуй, только он один сможет справиться с префектом Иовием.

– Решено, – тряхнула влажными волосами Плацидия. – Пусть будет так, как ты сказала.

Сиятельный Аспар был настолько любезен, что выделил высокородным комитам Аэцию и Бонифацию в проводники своего секретаря Маркиана. Маркиан, худой жилистый мужчина лет тридцати с насмешливыми карими глазами, происходил из всаднического сословия, был хорошо образован, знал несколько языков, включая венедский и гуннский, но высокого положение в свите императора не достиг. Зато неплохо устроился за широкой спиной магистра пехоты. Во всяком случае, на жизнь он не жаловался и охотно поведал римлянам все сплетни константинопольского двора. Благо долгое путешествие располагало к беседам. Свита у комитов была небольшой, всего-то пятьдесят клибонариев. По мнению Маркиана, этого было вполне достаточно, чтобы отбиться от случайного наскока. А большее количество людей и лошадей будет трудно прокормить на чужих землях.

– Неужели гунны бедствуют? – удивился Бонифаций.

– Скорее просто не любят ромеев, – усмехнулся Маркиан. – Что касается кагана Ругилы, то он гунн только наполовину. Его мать – родная сестра кагана Баламбера, а отец – антский князь Белорев. Наследуют Ругиле не его сыновья, а внуки Баламбера от старшего сына, павшего в одной из многочисленных битв, ганы Аттила и Бледа.

– А как они власть делить будут?

– Наверное, так же, как наши императоры, – пожал плечами Маркиан. – Империя гуннов не менее обширна, чем Римская. А количество населяющих ее племен я не берусь вам назвать. Это и угры, и булгары, и сарматы, и венеды, и анты, и руги, и даже остготы. Трудно сказать, что их удерживает под рукой кагана, но, боюсь, не в последнюю очередь – ненависть к нам, ромеям.

– А какому богу кланяется Ругила? – спросил Бонифаций.

– Велесу, – ответил за Маркиана Аэций.

– Откуда ты знаешь? – удивился Бонифаций.

– Моя мать венедка, – пояснил Аэций. – Когда мне не было еще и пяти лет, она возила меня в Девин, где находится храм Лады, и я получил благословение богини.

– Так ты язычник, Аэций! – возмутился Бонифаций.

– Думай, что говоришь, – остерег спутника сын Сара. – Ладу почитают не только венеды, но и христиане, живущие на этих землях. Они считают ее Великой Матерью, породившей бога-творца.

– Но ведь это арианская ересь!

– А хоть бы и так, – пожал плечами Аэций. – Я собственными ушами слышал от епископа Нестория, что Мать Христа – земное воплощение Великой Матери и что родила она не бога, а человека, который лишь после смерти был призван на небо. Между прочим, венеды, а вслед за ними и гунны тоже обожествляют своих вождей, называя их ярманами. То есть полубогами. Каган Ругила один из них. Советую тебе это учесть, высокородный Бонифаций, если ты хочешь вернуться живым из этой поездки.

Маркиан слушал Аэция с не меньшим интересом, чем Бонифаций, но, в отличие от комита, делать выводы не спешил. Похоже, чистота христианской веры не слишком волновала его, но не исключено, что он, как и многие близкие к франку Аспару люди, склонялся к арианству. Ариане были ближе и понятнее варварам, чем никеи, утверждавшие, что Христос родился не пророком, а Богом, и называвшие его Мать Богородицей. Аэций не случайно упомянул имя епископа Нестория, коего сторонники Аспара прочили в Константинопольские патриархи. Похоже, сын франка Бастого, занимавший одно из самых видных мест в свите Феодосия, рассчитывал с помощью Нестория склонить к принятию христианской веры вождей окружающих империю племен и тем ослабить влияние Ругилы и венедских жрецов. Если это так, то в уме Аспару точно не откажешь. Проповедники Нестория вполне способны увлечь за собой не только вождей, но и простолюдинов, остановив тем самым победную поступь ярманов, ратующих за глобальные перемены. Один из таких ярманов, князь Верен, уже нацелился было на Карфаген, но ему помешал отец Аэция, сиятельный Сар.

– Ты имеешь в виду Гусирекса? – спросил Маркиан.

– У вандалов всегда были скверные отношения с гуннами, но это вовсе не означает, что князь Верен не сумеет договориться если не с самим Ругилой, то хотя бы с одним из его наследников.

Послов божественного Валентиниана взяли под наблюдение сразу же, как только они пересекли Дунай. Две сотни степных коршунов кружили вокруг ромеев, но никаких враждебных действий не предпринимали. Маркиан попробовал установить с ними контакт, но успеха не добился.

– Оставь их в покое, – посоветовал секретарю Аэций. – Эти люди прикрывают границу, и не им решать нашу судьбу.

Гунны вступили с гостями в переговоры только на пятый день пути, когда ромеи добрались до небольшого, но хорошо укрепленного города. Город был венедский, как без труда определил Аэций, да и выехавший навстречу гостям человек говорил на языке именно этого племени.

– Княжич Родован, – назвал он себя и расплылся в широкой белозубой улыбке. – Каким ветром занесло вас, ромеи, на земли гепидов?

Родован был молод, светловолос и голубоглаз – типичный венед, кои в последнее время в немалом числе появлялись на землях империи. В седле рослого коня он сидел как влитой. Брони на нем не было, но у пояса висел прямой меч, мало чем отличавшийся от тех, которым пользовались ромеи. Наряд Родована состоял из штанов, заправленных в красные кожаные сапоги, и рубахи синего цвета. Кафтаном он пренебрег. Скорее всего из-за жары, но, возможно, счел гостей не теми важными птицами, которых следует встречать в парадном облачении.

– Мы послы императора Валентиниана, – назвал причину своего появления на чужих землях Аэций.

– Первый раз слышу о таком императоре, – нахмурился Родован.

– Речь идет о сыне императора Константина и Галлы Плацидии, – пояснил княжичу Аэций, не слишком надеясь, что тот его поймет. Однако о Константине Родован, видимо, слышал, а потому небрежно махнул рукой сопровождавшим его всадникам: – Это послы к кагану Ругиле, мы должны принять их с почестями.

Ромеев впустили в город, которым, судя по всему, управлял Родован. Во всяком случае, ни одно из более важных лиц в поле зрения послов так и не появилось. Княжич гепидов был настолько любезен, что пригласил гостей в свой терем, довольно обширный, но построенный не из камня, а из толстенных бревен. Из бревен было сложено и большинство других жилищ венедского города, хотя попадались и каменные постройки. Бонифация почему-то удивило, что у венедов есть бани. Конечно, не такие огромные, как в Риме и Константинополе, но все же достаточные, чтобы смыть с тела дорожную пыль.