Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы-3

Халк Клиффорд, начальник местной полиции, слыл мужчиной тяжелым во всех отношениях. Шестифутовый здоровяк весил сто тридцать фунтов и, будучи ветераном чуть ли не всех африканских войн, имел вздорный характер. Так случилось, что именно в ночь высадки буров Клиффорд решил напомнить подчиненным, что пятница тринадцатое не даром слывет черной, и устроил всем без исключения полицейским ночные учения. Маневры проходили на дальнем полигоне, и о ночной кутерьме в городе, констебли не имели ни малейшего понятия. А когда утром Неистовый Халк погнал свое утомленное воинство в портовый участок, то первыми, на кого наткнулись служители закона, были американские китобои, шустро потрошившие портовые склады… Не случись эта встреча, все могло пойти по-другому: тридцать видавших виды вооруженных мужиков под руководством умелого командира могут натворить немало бед… Но судьба распорядилась иначе.

Увидев мародеров, полицейские справедливо решили, что им представился неплохой шанс не только защитить лелеемый ими закон, но и выместить на американцах всю злобу на командира за неурочные учения. В свою очередь, американцы, увидев ораву несущихся к ним полицейских, моментально припомнили как реальные, так и надуманные претензии к служителям Фемиды и решили отыграться… К несчастью английской команды, численный перевес был на стороне американцев. В эпической схватке, длившейся почти час, отделение британской полиции понесло сокрушительное поражение, поверженных врагов заперли в пустующем складе, а американцы, словно трудолюбивые пчелы, принялись вновь таскать награбленное на причал. И к тому времени, когда Арсенин покинул канонерку, пристань Уолфиш-Бей напоминала какую-нибудь Картахену века семнадцатого после набега на нее пиратов Моргана.

— Мистер Штольц! — капитан Хайд, с видимым сожалением оторвавшись от созерцания груды трофеев, протянул Арсенину руку. — Вы зря не сказали, что вы и ваши люди русские. Ей-же-ей, мы бы вполне обошлись без морд… проверки.

— Так мистер Пшесинский прямо назвал меня москалем, — небрежно пожал плечом Всеслав. — Вот я и счел уточнения излишними. А откуда такое глубокое познание наших национальных способностей?

— О-о-о! — восхищенно протянул Хайд, — как я могу не знать, чего вы стоите, если боцманом на моей посудине ходит русский.

— Русский? — недоверчиво прищурился Арсенин. — Любопытно было бы познакомиться.

— Нет ничего проще, — американец сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Откуда-то из-за пакгауза, блистая обритым налысо черепом, высунулась бородатая физиономия.

— Мэтт! — заорал Хайд, — Мэтт! Чубака! Иди сюда, тут с тобой господин капитан пообщаться желает.

Физиономия тяжко вздохнула, но возражать не решилась, и через секунду из-за пакгауза выполз небольшого росточка худенький мужичок, обряженный в кожаные штаны и кожаную же безрукавку. Судя по всему, несмотря на замухрышистую внешность, мужичок пользовался авторитетом, так как встречные матросы заискивающе ему улыбались, а некоторые даже неуклюже кланялись.

— Итак, — прикурил папиросу Арсенин, с любопытством разглядывая подошедшего боцмана, — тебя зовут Мэтт Чубака. Ты боцман и ты русский?

— Как есть, вашбродь, — привычно вытянулся мужичок, — русский. Матвей Чубакин, матрос парохода «Помор» флота рассейского. А Мэттом да Чубакой меня неруси навеличивают. Вишь ли имя моё с фамилием трудно им произнесть. Уж и увещевал я их, и бил — без толку. Некоторые и вовсе даже не Чубакой — Чуи кличут…

— А как ты, матрос флоту рассейского, — Арсенин присел на ближайший к нему ящик, — к американцам-то попал?

— Как, как… — покаянно вздохнул Чубакин, — пять годов тому пришли мы во Фриско, вот и загулял я там. По-черному. Неделю пил без просыху, а пароход-то мой и ушел. Но ничё. Я деньжат еще поднакоплю, билет куплю и вернусь в Рассею…

— Так ты ж уже пять лет как на китобое ходишь? — удивленно вздернул бровь Арсенин, сдвигая шляпу на затылок. — Платят мало, билет дорог, или?..

— Или… — вновь вздохнул боцман, уныло шмыгая носом, — пью я много…

Поговорив с полчаса, земляки пришли к единому мнению, что каждому из них будет лучше добираться до Отчизны самостоятельно, на чём и расстались крайне довольные друг другом. Всеслав справедливо полагал, что крепкий, но пьющий подчиненный вряд ли станет украшением команды, а Чубакин пришел к мнению, что суровый капитан не только до Рассеи-то его доставит, но и с алкоголем заставит расстаться. А такая цена для него непомерна.

Когда Всеслав, замотанный докладами, совещаниями и портовыми работами едва ли не больше, чем ночными событиями, перешагнул порог «Пеликаньего берега», лицо Глэдис озарилось счастливой улыбкой. Но, увидев, что за один стол с Арсениным, гремя амуницией и почесывая окладистые бороды, садятся Ван Брик и Ван Дамм, женщина моментально нахмурилась и деловито поспешила навстречу гостям.

— Прости, милый, что лезу не в своё дело, — нагнувшись к уху Арсенина, торопливо зашептала Глэдис, — но в это время ко мне обычно приходят завтракать господа офицеры из форта, а твои новые знакомые очень похожи на буров. Может быть, ты проводишь их на время наверх?

— Спасибо за заботу, — приветливо улыбнувшись женщине, Всеслав галантно поцеловал ей ручку. — Но именно сегодня в этом нет необходимости. Господа офицеры в полном составе обживают гауптвахту и вряд ли в ближайшие дни сменят жилье и кухню.

Видя, что Глэдис в замешательстве, словно ища ответ, недоуменно смотрит по сторонам, Арсенин легонько приобнял ее за плечи и вывел на улицу.

— Теперь тебе всё ясно? — довольно улыбаясь, капитан указал женщине на флагшток с трансваальским флагом. — Если нет — поясняю. Ночью буры взяли город штурмом, и теперь эта земля принадлежит республике Трансвааль.

— Но мы ничего не слышали… — растерянно пробормотала Глэдис, переводя взгляд с Арсенина на флаг и обратно.

— Буры — народ скромный, — с наивной улыбкой развёл руками Всеслав. — Я, в общем-то, тоже. Мы не стремились к излишней популярности, и поэтому штурм прошел тихо. По-домашнему, так сказать.

— Твоих рук дело… — утверждающе вздохнула Глэдис и с тоской посмотрела в глаза Арсенину. — Значит, все же ты не купец, а наёмник?

— Можно сказать и так, — отводя глаза в сторону, пробормотал Арсенин. — Вот только служу я не за деньги. Цена моей работы — жизнь и судьба моей семьи.

— Семьи! — огорошено охнула Глэдис, прикрывая ладонью рвущийся из груди крик. — Конечно же, семьи… Ну я и дурра-а-а…

— Успокойся! — чуть повысил голос, резко цыкнул капитан. — Когда я говорю о семье, я имею в виду свой, пребывающий в заложниках, экипаж! И другой семьи у меня нет! Точнее не было… Пока тебя не встретил…