Саймон Скэрроу - Орел и Волки

— Знаешь, Катон, я бы на твоем месте не стал так уж вот заедаться с трибунами. Они, видишь ли, частенько выходят в легаты, а вдруг ты попадешь в легион, которым будет командовать этот хлюст? Что тогда?

— Тогда и посмотрим, что гадать раньше времени? — пожал плечами Катон. — Но если уродам вроде него будут доверять командование легионами, то не проще ли сразу взять да и отдать империю варварам?

— Не принимай это так близко к сердцу, — рассмеялся Макрон. — Он просто видит в тебе человека, способного перехватить у него толику славы, которая, он мнит, причитается лишь ему. Ничего личного.

— Да ну? — проворчал Катон. — А по-моему, тут много личного. Напрямую касающегося меня.

— Чушь собачья! — Макрон протянул руку и хлопнул Катона по плечу. — Наплюй на это. Все равно тебе до него не добраться. Нечего и пробовать его в чем-либо обвинить: охота, так поищи кого-нибудь, кто тебе по плечу. А лучше — забудь и выброси все это из головы.

Царский охотничий отряд оставил Каллеву с ее переполошившимся населением позади. Скоро столица атребатов скрылась за поворотом дороги, а колонна из всадников, повозок и пеших слуг продолжила свое неспешное продвижение по зеленой холмистой местности мимо раскинувшихся вокруг сельских угодий, перемежавшихся рощицами и купами стройных деревьев. Несмотря на страх перед Каратаком и дуротригами, то и дело вторгавшимися во владения атребатов, не все усадьбы были заброшены. То здесь, то там попадались поля ячменя и пшеницы: тяжелые золотые колосья волновались под дуновением легкого ветерка, гнавшего по лазурному небу клочья постоянно меняющих очертания белых облаков.

По мере удаления от тесноты городских улиц настроение Катона постепенно улучшалось. Трибун Квинтилл затерялся среди всадников, окружавших царя, и молодой центурион скоро вовсе забыл о нем, любуясь открывавшимся его взору привольем. Конечно, пейзаж тут был не таким броским, а земля не такой возделанной и ухоженной, как в окрестностях Рима, но зато от нее так и веяло ничем еще не испорченной первозданностью, и свежие, чистые, природные ароматы радовали обоняние.

— Прекрасное местечко, где можно было бы поселиться, выйдя в отставку, — промолвил Макрон, догадавшись о мыслях приятеля по выражению его лица. — Конечно, после того, как мы надаем врагам таких пинков, что они никогда сюда больше не сунутся.

— А долго тебе еще служить? — спросил Катон с ноткой тревоги, ибо плохо представлял себе Второй легион без центуриона Макрона.

— Одиннадцать лет, если, конечно, по истечении этого срока я получу обещанное обеспечение.

— А ты опасаешься, что не получишь.

— Как знать? После разгрома Вара отслуживших полный срок ветеранов удерживали на службе, пока они не то что сражаться, а и жевать-то толком уже не могли. Кое-кому из этих ребят пришлось цапнуть Германика за руку своими беззубыми челюстями, чтобы он понял, что их пора распустить по домам.

— Да ну?

— Можешь мне верить. Когда я поступил на службу, такие еще оставались в строю. Бедняги. Знай германцы, что в Рейнских легионах служат старики, едва способные поднять меч, они бы прошли через всю Галлию, как дерьмо сквозь гуся.

— Хорошо сказано.

— Главное, верно. Нас, солдат, всегда держат в дерьме, в то время как в Риме долбаные политики сваливают вину за это один на другого. Мерзавцы!

— Подожди, нынче же все иначе, — возразил Катон. — Отслужившие полный срок ветераны выходят в отставку, как и положено, с полным обеспечением. Кажется, это им гарантирует сам император.

— Так оно и есть. И думаю, старина Клавдий своих слов не нарушит, да только он ведь не вечен, — печально промолвил Макрон. — А ждать, что ему на смену придет порядочный человек, не приходится. Наверняка власть захватит кто-нибудь вроде Калигулы, а зная наше везение, можно предположить, что и хуже того — например, вроде Вителлия.

Катон покачал головой и криво усмехнулся:

— Вителлия? Ох, не выдумывай! Любому ясно, что это пустышка. Вителлий — и вдруг император? Нет, не смеши меня. Это не лезет ни в какие ворота.

— Ты так считаешь? — Макрон стал серьезным. — А вот я бы поставил на него хорошие деньги.

— И распростился бы с ними.

— Я знаю такой тип людей, их амбициям нет предела. — Макрон махнул рукой в сторону головы колонны. — Яркий пример тому — наш приятель Квинтилл.

Катон посмотрел туда, где свободным порядком, кучками по двое, по трое ехали спутники царя, среди чьих одеяний взгляд юноши мигом выхватил алый плащ. Рядом с трибуном в седле покачивался широкоплечий атребат с ворохом черных косичек на голове, и молодой центурион не мог с удивлением не спросить себя, о чем это так оживленно беседуют римский офицер и Артакс.

В сумерках встали на привал у ручья, журчавшего на выстеленном галькой ложе близ опушки леса, в котором должна была состояться охота. Огромное заходящее солнце, низко нависшее над западным горизонтом, окрашивало редкие, тонкие облака в оранжевый и багровый цвета. Длинные тени ложились на росшую по берегам речушки траву, основательно объеденную овцами с соседнего хуторка, чудом обойденного вниманием дуротригов. Кучка крытых соломой и обнесенных общим шатким частоколом хижин была видна и на другом берегу, примерно в полумиле от бивака. Окно самого большого строения светилось, свидетельствуя о пылавшем внутри его очаге, над прочими кровлями тоже струились дымки.

Царь при виде овечьего стада захотел отведать баранины. Управляющий царской кухней тут же зарезал, освежевал и разделал лучшее животное, в то время как царские рабы разложили и разожгли костер. Когда дрова прогорели, рабы разгребли раскаленные угли и стали на них жарить мясо. Скоро в огонь с шипением потек жир, а в воздухе распространился дразнящий аппетит аромат.

— Ну и запах! — повел носом Макрон. — Ничего не может быть лучше.

— Это в тебе говорит пустой желудок.

— Я и не спорю, но все равно, ты только нюхни!

Катону, напротив, запах жаркого не нравился никогда. Нет, само мясо он ел, и с большим удовольствием, но вот запах напоминал ему о погребальных кострах.

— Ммм! — закатил глаза Макрон. — Я просто не выдержу.

От костра вдруг пахнуло таким едким чадом, что у них заслезились глаза. Не сговариваясь, оба разом встали и потащились к ручью. Вода выглядела кристально чистой, и Катон, черпая ее пригоршнями, принялся с жадностью пить: после проведенного в седле дня у него в горле совсем пересохло. Впрочем, время это не прошло даром, позволив ему поразмыслить о многом.

— Макрон, так как же нам быть с убийством моего знаменосца?