Уилбур Смит - Власть меча

Хендрик быстро вставил двадцатифутовую длинную стальную буровую штангу во впадину бура и вместе с податчиком шланга подтащил инструмент к стене. Чтобы поднять инструмент и совместить конец штанги с белой отметиной на стене, понадобились все силы Хендрика и его помощника. Хендрик расположился у инструмента, приняв его вес на правое плечо. Помощник отступил, и Хендрик щелкнул клапаном.

Грохот был оглушительный, по барабанным перепонкам словно чем-то ударили, в буре заревел сжатый воздух под давлением 500 фунтов на квадратный дюйм, и сталь вгрызлась в камень.

Все тело Хендрика содрогалось, инструмент бил по плечу, но Хендрик всей тяжестью навалился на него. Голова его на толстой, перевитой жилами мускулистой шее сотрясалась так часто, что мутилось в глазах, но он прищурил глаза и нацелил бур точно под тем углом, какого требовал начальник шахты. По желобам стального бура потекли ручейки воды, из отверстия пошел желтый туман, брызги полетели Хендрику в лицо.

На черной коже выступил пот и побежал ручейками по лицу, как будто Хендрик стоял под дождем; пот смешивался со скользкой грязью, стекавшей по голой спине и разлетавшейся, точно капли дождя, когда напряженные мышцы дергались от ударов рукояти стального бура в плечо.

Через несколько минут вся поверхность тела зачесалась, ее жгло; это болезнь забойщиков: в такт бешеным ударам бура кожа дергается тысячи раз в минуту, и с каждой минутой страдание все невыносимее. Хендрик старался закрыть сознание, но все равно казалось, будто по его телу водят паяльной лампой.

Длинная стальная штанга медленно уходила в скалу, пока не достигла указанной глубины, и Хендрик переключил клапан. Тишина не наступила: хоть слух его притупился, как будто в уши натолкали ваты, в голове все равно отдавался грохот бура.

Подносчик шланга пробежал вперед, схватил штангу, помог вытащить ее из отверстия и прижать ко второй отметине. Хендрик снова включил подачу воздуха, и грохот и боль возобновились. Однако постепенно кожный зуд сменился оцепенением, и он почувствовал, что лишился тела, как будто ему под кожу впрыснули новокаин.

Так простоял он у каменной стены всю смену – шесть часов без перерывов и замен. Когда смена закончилась и они побрели назад, хлюпая по воде, с ног до головы покрытые желтой грязью, даже великан-зулус покачивался и его глаза помутнели.

В забое Кронье записал на доске против их имен объем выполненной работы. Зама пробурил скважины для шестнадцати зарядов, Хендрик – для двенадцати, а третий по результату забойщик – десять.

– Хау! – сказал Зама, когда они поднимались наверх в переполненной клети. – В свою самую первую смену шакал стал забойщиком номер два.

Хендрик едва нашел силы, чтобы ответить:

– А во вторую смену шакал станет забойщиком номер один.

Этого не случилось. Хендрику ни разу не удалось сделать больше зулуса. Но на исходе первого месяца, когда он с другими «буйволами»-овамбо сидел в пивной, к его столику подошел зулус; он нес две одногаллонные кружки с вечным просяным пивом, которым компания поила своих работников. Пиво было слабоалкогольное, густое, как каша, и почти такое же питательное.

Зама поставил одну кружку перед Хендриком и сказал:

– Мы вместе наломали в этом месяце немало камня, а, шакал?

– А в следующем наломаем еще больше, верно, бабуин?

Оба расхохотались, подняли кружки и выпили до дна.

Зама стал первым зулусом, принятым в братство «буйволов»; преодоление племенных преград дается так же трудно, как переход через горы.

Прошло три месяца, прежде чем Хендрик снова увидел брата. К тому времени он распространил свое влияние на весь поселок черных рабочих «СРК». Зама стал его первым помощником, и в состав братства «буйволов» входили теперь люди из разных племен: зулусы, шангаане, матабеле. Единственным критерием отбора служило вот что: это были надежные люди, еще лучше, если они обладали влиянием на часть восьми тысяч черных шахтеров и были назначены администрацией шахты на более высокие посты – клерков, надсмотрщиков или полицейских компании.

Кое-кто из тех, к кому обращалось братство, отказывался в него вступать. Одним из таких стал старший надсмотрщик-зулус, прослуживший в компании свыше тридцати лет и ошибочно поставивший долг перед компанией выше долга перед племенем. На следующий день после отказа он упал в один из желобов для руды на шестнадцатом уровне. Его тело было раздавлено тоннами раздробленной руды, насыпанной сверху. И свидетелей этого несчастного случая как будто не оказалось.

Одного из индун полицейской службы компании, также противившегося уговорам братства, закололи в сторожевой будке у главных ворот компании; другой сгорел в кухне. Три «буйвола», ставшие свидетелями последнего несчастного случая, утверждали, что смерть была вызвана неловкостью и невнимательностью жертвы. Больше отказов не было.

Когда наконец от Мозеса явился посыльный, позволивший опознать себя с помощью тайного знака – рукопожатия, он принес приглашение на встречу. Хендрику удалось беспрепятственно покинуть территорию шахты.

Согласно правительственному указу черные шахтеры не имели права выходить за пределы изгороди из колючей проволоки, окружавшей территорию каждой шахты. Министерство шахт и отцы города Йоханнесбурга считали, что позволить десяткам тысяч одиноких черных мужчин свободно бродить по золотым полям значит напрашиваться на катастрофу. Показательный урок им преподали китайцы. В 1904 году в Южную Африку привезли почти пятьдесят тысяч китайских кули, чтобы восполнить хронический недостаток чернорабочих на золотых шахтах. Однако китайцы были слишком умны и безжалостны, чтобы согласиться жить в закрытых поселках и заниматься только черной работой, к тому же они были хорошо организованы в тайные общества. Результатом стала страшная волна беззакония, обрушившаяся на золотые поля: изнасилования, грабежи, азартные игры, торговля наркотиками, – поэтому в 1908 году ценой огромных затрат китайцев собрали и отправили домой. Правительство было намерено избежать повторения этого ужаса и создало систему строго закрытых поселков.

Однако Хендрик прошел через главные ворота шахты «СРК», как невидимка. При свете звезд он пересек открытый вельд, отыскал заросшую дорогу и дошел по ней до старого заброшенного копра. Здесь, за проржавевшим старым железным бараком, стоял черный «форд-седан». Когда Хендрик осторожно приблизился, включились фары, осветив Хендрика, и он застыл.

Фары выключили, и из темноты послышался голос Мозеса:

– Я вижу тебя, брат мой.

Они порывисто обнялись, и Хендрик рассмеялся.

– Ха! Ты теперь водишь машину, как белый.