Сергей Самаров - Прыжок через пропасть

Дражко открыл глаза. Резко, болезненным рывком. И увидел, что лежит в своей спальной светлице. Солнце, близкое уже к полуденному, косо привносит в окно яркие лучи, словно обещает безопасность и спокойствие. Рядом, устроившись поудобнее в кресле, спит, свесив голову, его мать.

— Мама… — не слыша своего голоса, прошептал Дражко. А она услышала, встрепенулась, отчего тонко звякнули

затейливые биллоновые шейные гривны, оглянулась испуганно, но тут же поняла, где находится, и повернулась к сыну.

— Живой, Дражко… — выдохнула она, словно уже не надеялась услышать его голос.

И слезы выступили на глазах пожилой женщины.

— Что произошло, мама? Где Рогнельда?

— Что произошло… Долго рассказывать. Тебя предатель ударил кинжалом. А у нас тут… Но это потом, это потом… Тебе сейчас отдыхать след. Спи лучше…

— Мама, как я могу уснуть, когда от беспокойства мучаюсь больше, чем от ран. Что с Рогнельдой?

— И нечего беспокоиться. Когда у нас такая княгиня, как Рогнельда, беспокоиться нечего…

— Что же случилось, мама, расскажи, не пытай меня. И старая княгиня, как ей ни хотелось по-своему проявить

заботу о сыне, рассказала…

Дражко звали настойчиво. Кричали. Не дозвались. Начали искать, когда герцог Гуннар уже выстроил свое воинство против Дворца Сокола. И нашли на лестнице, лежащего в луже собственной крови. Сотник растерялся.

— Как быть? Смеем ли мы противостоять боярам и герцогу Гуннару? — спросил он глашатного.

Тот понимал, что противостоять сметь надо, но воинского духа для этого не хватило. Никогда не воевавший престарелый человек. С него спрос маленький. И потому он просто пожал плечами:

— Спрошу у Рогнельды.

Княгиня спустилась к воям сразу же, как только до нее дошла весть о положении, в которое попали осажденные. Такая же гордая и надменная, какой казалась им всегда. И удивительно спокойная.

— Где князь-воевода? — первое, что спросила.

— В спальную горницу его отнесли.

— Кто с ним?

— Матушка и воин, который раны знает. Настоящего-то лекаря нет. За Гориславом бы, да за травницей послать, да сейчас из дворца не выйти…

— Выйдем, — спокойно ответила княгиня и посмотрела на сотника с глашатным холодным, полным презрения взглядом. — Что поделывает мой батюшка?

Ей рассказали. Не доложили, как докладывали бы Дражко — отрывистыми фразами, а просто рассказали с подробностями, с деталями, как рассказывают женщинам.

— Чего он хочет?

— Захватить дворец.

И княгиня вдруг начала распоряжаться. Без раздумий, сразу. Четко, сухо, ясно. Она расставила стражников по местам, которые сама и назначила. Остальных спрятала в ближайших комнатах. Передала приказание стрельцам на галерею.

— Вы оба идете со мной. Открывайте дверь, — скомандовала.

Глашатный и сотник взяли в руки по факелу, чтобы сопровождать княгиню на площадь.

Они вышли из дворца, спустились по каменным ступеням. Остановились, чтобы герцог Гуннар и солдаты-даны, тоже стоящие с факелами, смогли рассмотреть идущих. Потом двинулись вперед.

Гуннар с двумя солдатами твердой, уверенной походкой победившего человека — отца и воина — пошел навстречу. Встреча произошла посреди площади.

— Здравствуй, отец, — сказала Рогнельда. — Я приглашаю тебя в свой дом.

Пламя факелов играло на ночном ветерке. Герцог пытался рассмотреть лицо дочери при этом неверном освещении. Но лицо было абсолютно бесстрастно, хотя в глаза дочь смотреть избегала. Сам большой мастер предательства, он ожидал такого же от всех, даже от родной дочери. Но отведенный взгляд Гуннар понял по-своему, что дочь по-прежнему боится его, как боялась всегда. Как боятся его все в Дании! Сам король не решается долго смотреть Гуннару в глаза…

— Ты сама меня приглашаешь… А где же славный князь-воевода Дражко? Он не рискнул предстать передо мной?

— Дражко убит. Его нашел кинжал предателя, — на глазах Рогнельды выступили настоящие слезы, и сказанное показалось правдой.

— Убит? Вот как?

«Датский коршун» внезапно улыбнулся. В действительности, он просто страшно оскалился, пологая, что это улыбка.

— Мне говорил один из бояр, что послал верного человека. Это не я послал. Запомни. Кровь воеводы на ваших неверных боярах.

Герцог несколько раз то ли кашлянул, то ли каркнул, изображая смех.

— Пойдем, отец, — позвала Рогнельда чуть не со стоном. — Мне больно стоять. Твой внук у меня под сердцем волнуется и бьет ногами. Пойдем, отец…

Последний довод подействовал на Гуннара. Великий Один не дал ему сыновей и внуков. И вот ожидается первый. Которого он желает видеть наследником и продолжателем своего дела.

— Пойдем, Рогнельда… — в голосе появилась даже непривычная нежность.

Они двинулись вслед за сотником и глашатным, освещающих дорогу факелами. Полусотня данов, недолго сомневаясь, без команды двинулась следом, отстав шагов на сто и оставив на месте боярские дружины.

Двери Дворца Сокола были по-прежнему гостеприимно распахнуты. Так показалось Гуннару. И ему пришлось оценить это гостеприимство сразу же, как только он ступил за порог. За широкими и тяжелыми дверными створками спряталось по два стражника. Едва Гуннар перешагнул критическую черту, недавно прочерченную по воздуху рукой Рогнельды, как створки с шумом захлопнулись. Герцог обернулся на скрип дверных петель, и тут же четыре копья вонзились в него, пробивая кольца кольчуги. Два дана, что сопровождали Гуннара, отскочили к стене, пытаясь выхватить мечи, но и этих другие стражники мгновенно пригвоздили к деревянной обшивке.

С площади послышался шум. Сотник выглянул в окно. Стрельцы с галереи за секунды расстреляли опустивших щиты данов. Следующие стрелы достались боярским дружинам, которые, сообразив, что остались без предводителей, спешно отходили в улицы, прикрываясь щитами. А еще через минуту боярские дружины хлынули назад — это подоспели дружинники, вызванные Дражко из усадьбы.

— На площадь! — скомандовал сотник стражникам. — В копья!

Стражники устремились к выходу, словно река остров, огибая своим течением Рогнельду. Она стояла на коленях перед отцом, бессильно раскинувшим руки, и шептала:

— Прости меня, отец… Мне пришлось выбирать между тобой и мужем… Прости меня, отец…

Кто-то второпях наступил на руку герцога. Тело убитого качнулось. Это заставило Рогнельду испуганно вздрогнуть и взяться за эту руку. Пульс на запястье не бился.

Она так и стояла, когда избиение боярской дружины закончилось. И простояла бы еще долго, если бы не спустилась сверху княгиня-мать, не обняла ее за плечи и не увела.

— Пойдем, пойдем, дочка…

— А отец?

— О нем позаботятся.

Дражко выслушал рассказ матери не прерывая. Спросил, когда старая княгиня замолчала: