Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Город Прокаженного короля (сборник)

Помогая герцогине сесть на назначенного ей, отличавшегося особенно дорогим убранством коня, мусульманин сказал:

– Этот бегун мой собственный. Он летит, как ветер, и я смело могу поручиться, что никто не в состоянии будет догнать вас, если он увидит, что вы желаете ускакать от кого-нибудь. Стоит вам только слегка пришпорить его. В кобурах вы найдете пару хороших пистолетов и мешочек с достаточным для вашего путешествия количеством золота.

– Мулей-Эль-Кадель, чем буду я в состоянии отплатить вам за вашу доброту! – воскликнула тронутая до глубины души молодая венецианка. – Ведь такая щедрость…

– Об этом не беспокойтесь, синьора, – поспешил прервать ее молодой человек. – Мой отец – самый богатый из всех пашей Малой Азии, а я его единственный наследник. Поэтому не бойтесь, я вовсе не обираю себя, предлагая вам в дар все это. Я должен вам гораздо больше и, если бы было нужно, отдал бы моей великодушной противнице, подарившей мне жизнь, решительно все, что имею и буду иметь. В долгу не вы у меня, как вы, очевидно, думаете, а, наоборот, все еще я у вас, и притом навсегда… Однако пора ехать… Что ж ты не садишься, старик? – обратился он к моряку, который с видом изумленного ребенка расхаживал вокруг своей лошади, качая головой и разводя руками.

– Виноват, синьор! – откликнулся старый моряк, поспешно поставив ногу в стремя. – Залюбовался красотой корабля, на котором мне должно плыть в первый раз.

Разглагольствования и вид его были так комичны, что все невольно рассмеялись.

– В путь! – скомандовал Мулей-Эль-Кадель, убедившись, что все находятся на лошадях.

Отряд тронулся в путь. Дамасский Лев и Перпиньяно ехали по обе стороны герцогини, одинаково готовые к ее услугам. Эль-Кадур с моряками и неграми следовал сзади.

Быстро миновав ряд пустынных улиц с разоренными домами, маленький отряд приблизился к подъемному мосту бастиона Эридзо, который, по расчету Мулей-Эль-Каделя, должен был быть в это время свободен от охраны вследствие каких-то, одному ему известных, соображений.

Но только что молодой турок со своей переодетой спутницей хотели въехать на этот мост, как из ворот бастиона выступил капитан янычар во главе десятка солдат и крикнул:

– Стойте, кому дорога жизнь!

При звуках этого голоса герцогиня и Перпиньяно невольно вздрогнули, между тем как Эль-Кадур с быстротой молнии выхватил ятаган и испустил что-то вроде глухого рычания.

– Лащинский! – единовременно вырвалось у всех троих.

Мулей-Эль-Кадель сделал своим спутникам знак остановиться, затем заставил своего коня проделать такой могучий скачок, что сразу очутился около поляка, выступившего на середину моста и гордо подбоченившегося. Молодой турок, обнажив саблю, резко спросил у него:

– Кто ты такой, что осмеливаешься преградить мне путь?

– Пока только комендант бастиона на эту ночь, – ответил своим обычным тоном поляк.

– Вот как… Странно!.. А знаешь, кто я?

– Еще бы не знать, клянусь бородой пророка!.. Если бы ты мне даже не оставил на память хорошего рубца на горле, я и то издали бы узнал в тебе знаменитого витязя Мулей-Эль-Каделя, сына не менее славного дамасского паши.

– Мало ли я кому давал такие памятные знаки… А как твое имя?

– Мое имя?.. Да хоть бы – Польский медведь.

– А, ренегат! – произнес Мулей-Эль-Кадель с оттенком такого презрения, что у поляка начали раздуваться ноздри. – Так чего ты хочешь от меня, если знаешь, кто я? – осведомился он.

– Да только задержать вас всех здесь до утра, больше ничего, синьор Мулей-Эль-Кадель. Я имею приказ никого не выпускать из Фамагусты и вовсе не чувствую желания плясать на колу ради твоих прекрасных глаз, мой милый победитель.

– Вздор!.. Дорогу Дамасскму Льву! – с угрожающим видом крикнул молодой турок. – Полученный тобой приказ не может касаться меня, сына лучшего из друзей падишаха…

– Клянусь гибелью креста, что не пропущу тебя без разрешения великого визиря, будь ты хоть сам Магомет! – прошипел сквозь зубы Лащинский и, обратившись к своим солдатам, которые стояли за ним с аркебузами наготове, громко скомандовал: – Сомкнитесь и готовьтесь по первому моему слову стрелять!

Глаза Мулей-Эль-Каделя вспыхнули молнией.

– Что! – вскричал он, потрясая саблей. – Стрелять в Дамасского Льва!.. Оружие наголо и напролом! – скомандовал он, в свою очередь, своим спутникам. – Все беру на себя!

В то же мгновение он движением коня опрокинул навзничь поляка раньше, чем он успел посторониться.

Между тем отряд Мулей-Эль-Каделя пустился по мосту с поднятыми саблями, но не имел надобности ими воспользоваться, так как янычары, вместо того чтобы исполнить приказание своего капитана, расступились перед всадниками и воскликнули в один голос:

– Да здравствует Дамасский Лев!

Кавалькада вихрем пронеслась через ворота и помчалась по равнине.

Молодой мусульманин повел свой отряд в обход турецкого лагеря, где виднелись огни и по временам раздавались звуки военных рожков. Вне пределов этого стана было совершенно тихо и темно. Только луна изредка выглядывала из-за темных туч, облегавших небо. Мулей-Эль-Кадель решил по возможности избегать турецких постов ради выигрыша времени и чтобы не вызывать лишних осложнений.

Часа через два быстрой скачки впереди, на востоке, замерцала светлая точка вроде яркой звезды.

– Это, должно быть, и есть Судский маяк? – спросил Перпиньяно, указывая рукой на эту точку.

– Да, он самый, – ответил мусульманин.

– Следовательно, мы скоро будем на берегу?

– Часа через полтора, не раньше. И то благодаря нашим быстроногим коням. Мы поспеем как раз вовремя, и вы успеете сесть на корабль еще до утра, чтобы избежать внимания наших властей.

– А корабль разве уже готов? – осведомилась герцогиня.

– Наверное готов, синьора, – отвечал Мулей-Эль-Кадель. – Мной еще вчера было послано двое верных людей с приказанием нанять для вас подходящее судно. Зная их расторопность, я не сомневаюсь, что все готово, и вам останется только сесть на борт и под покровительством Аллаха пуститься по ветру, который, на ваше счастье, кажется, будет попутным.

– Какая предусмотрительность и заботливость с вашей стороны, синьор Мулей-Эль-Кадель.

– Этим я оплачиваю вам лишь часть своего долга, синьора, и, поверьте, я очень счастлив, что мог оказать помощь самой прекрасной и храброй из всех известных мне женщин.

С этими словами Мулей-Эль-Кадель дал шпоры своему коню, и весь отряд, замедливший было шаг, снова помчался вперед, по направлению к светлой точке, которая с каждой минутой становилась яснее и яснее. К часу утра всадники очутились в виду небольшого залива, возле жалкой деревушки, состоявшей из нескольких десятков рыбачьих хижин, каким-то чудом уцелевших от кровавого урагана, пронесшегося над этой частью острова. У подножья утеса, на вершине которого светился маяк, глухо шумели волны Средиземного моря.